Дмитрий Павлович Рунич (1778 – 1860) известен интересующимся русской историей в первой четверти XIX века главным образом как попечитель столичного учебного округа, который подверг Петербургский университет в конце царствования Александра I форменному погрому.
Фигура Рунича стала символом мракобесия и ставилась историками, принадлежавшим к «освободительной традиции» в один ряд с персонами ненавистных им А.А. Аракчеева, М.Л. Магницкого и архимандрита Фотия (Спасского). Исследования последних трех десятилетий «обелили» репутацию многих русских консерваторов. Однако, в случае с Руничем этого не произошло. Почему?
Обратимся к его биографии. Дмитрий Павлович родился в семье сенатора Рунича, гражданского губернатора Владимира. В молодости Дмитрий увлекался взглядами Вольтера и Руссо, но затем на становление его взглядов оказало влияние окружение его отца, который дружил с видными масонами А.Ф. Лабзиным и А.А. Плещеевым и одно время был в тесном контакте с московскими розенкрейцерами. В 1804 г. Рунич был посвящен в масонство в первой открытой в XIX в. русской масонской розенкрейцерской ложе «Умирающий сфинкс». В 1805 г. он был назначен помощником московского почт-директора Ф.П. Ключарева, занимающего высокое место в масонской иерархии, а в 1812 г. перед вступлением Наполеона в Москву, после высылки Ключарева Ф.В. Ростопчиным, занял пост директора Московского почтамта. В 1813 г. Рунич был принят одним из директоров комитета Петербургского Библейского общества, в котором занимался распространением издаваемой обществом литературы масонского и пара-масонского толка. В 1818 г. Рунич, исходя из соображений карьеры, в письме, написанному по требованию А.Н. Голицына, министра духовных дел и народного просвещения, покровителя масонов и мистиков того времени, заявил: «Я масон, но не принадлежу ни к одной масонской ложе ни в Москве, ни в Петербурге».
В 1819 г. Рунич, войдя в окружение князя А.Н. Голицына, был назначен членом Главного правления училищ — своего рода «мозгового центра» Министерства духовных дел и народного просвещения. В 1821 г. он получил пост попечителя Петербургского учебного округа, сменив на этом посту С.С. Уварова, оказавшегося к тому времени чрезмерно «либеральным» по своим взглядам.
Наряду с М.Л. Магницким Рунич стал своего рода олицетворением консервативного курса по отношению к университетам. Среди мистиков, окружавших Голицына, Рунич был настроен, пожалуй, наиболее воинственно. Его видение мира определялось представлениями, бытовавшими среди правых масонов-консерваторов: «Злой дух тьмы носится над вселенною, силясь мрачными крылами своими заградить от смертных свет истинный, просвещающий и освещающий всякого человека в мире. Счастливым почту себя, если по слову одного почтенного соотечественника, вырву хотя одно перо из черного крыла противника Христова».
В 1820 году Рунич был исключен из масонского братства видным масоном Лабзиным. При этом он отказался от принадлежности к ложе, но не от своих масонских убеждений, верность которым он сохранил до конца своей жизни.
В представлениях Рунича о государстве, обществе, истории и религии отразились некоторые тенденции развития консервативного направления русского масонства. Мы уже писали, что часть масонов в царствование Александра I, принявших наследие екатерининского масонства, в первой четверти XIX в. эволюционировала от умеренного консерватизма А.Ф. Лабзина до «ультраконсерватизма» О.А. Поздеева и П.И. Голенищева- Кутузова.
Рунич называл демократию «нелепым порядком вещей», считая, что конституция, представительное правление и демократия не могут быть допущены в монархической стране: «Русский народ еще не вышел из детства. С ним еще нельзя говорить о свободе». Идеальной системой государственного устройства Рунич признавал самодержавную монархию: единовластие Богом избранного главы государства, законное преемственное престолонаследие и законодательство, данное Богом и сосредоточенное в руках правителя.
Следование общественной иерархии и подчинение установленному Божественным провидением порядку вещей является самым правильным и естественным: «Все люди родятся чтобы быть полезными членами обществ, к которым принадлежат, а не проводить драгоценную молодость в мечтаниях». Революция, считал он, это последствие деморализации и разврата народа, причины ее – неверие, вольнодумство и падение нравов. Рунич видел единственный выход в реформах, которые воспринимал как вынужденное средство для сохранения спокойствия и порядка.
Он придерживался идеи самобытности России, считая ее исторический путь несходным с европейским: ее исторические «происшествия нисколько не похожи на происшествия, волновавшие другие государства в Европе». Россия обречена на противоборство с Западом и Востоком. «Коренными свойствами» русского народа Рунич считал покорность религии, самодержавию и закону и его беспрекословное повиновение власти и семейный уклад. Подчеркивая уникальность России и русского народа, Рунич считал Россию единственной носительницей «истинного христианства», «Православного Царства», от которой зависит возрождение человечества. Впрочем, Православие Рунич понимал, мягко говоря, весьма своеобразно. К “истинному христианству”, заявлял Рунич, Россию должны были привести одновременно и масонство и православная церковь. Себя он причислял к некоему «православному масонству». Согласно Руничу, церковь – это симбиоз «наружной религии» и «внутренней церкви». «Наружной религией» он, по масонской традиции, называл традиционную церковь, главная функция которой – поддержание в массах народа «безусловной покорности воле невидимого Божества», общественных связей и порядка. «Внутренняя церковь» — это масонские ложи.
Каким образом Рунич реализовал на практике свои взгляды?
Его деятельность в Петербурге началась с так называемой «истории профессора Куницына». В 1820 г. директор Царскосельского лицея генерал Е.А. Энгельгардт обратился к А.Н. Голицыну с просьбою поднести Императору Александру экземпляр только что изданного А.П. Куницыным сочинения: «Право естественное». Куницын был близок декабристам, а его книга доказывала готовность России к конституции. Книга эта поступила на предварительное рассмотрение Главного правления училищ и была оценена первоначально благоприятно. Однако через несколько дней Рунич представил свой отчет об этой книге, в котором утверждал, что ее дух и учение не только опасны, но и разрушительны в отношении «к основаниям веры и достоверности Св. Писания».
Книга Куницына, утверждал Рунич, – это «сбор пагубных лжеумствований», которые ввел в моду Руссо. Они привели к Французской революции: «сличив последствия сего философизма во Франции с наукою, изложенною Куницыным, увидим только раскрытие ее и приложение к гражданскому порядку. Марат был не что иное как искренний и практический последователь сей науки». Текст Куницына, с точки зрения Рунича, есть «пространный кодекс прав, присвояемых какому-то естественному человеку, и определений, совершенно противуположных учению Св. откровения». С точки зрения консервативно-религиозного миросозерцания, книга Куницына представлялась недопустимой: «Везде чистые начала какого-то непогрешимого разума признаются единственною законной поверкой побуждений и деяний человеческих. Здесь мирогражданство по существу своему почитается происходящим из тех же начал, на коих основано и самое право естественное. Здесь утверждается, что нет истин самостоятельных, по которым бы определять возможно было понятие о добре и зле, о позволенном и непозволенном. Здесь говорится о каком-то внутреннем чувстве, похожем на совесть. Здесь утверждается, что совокупление людей для достижения общей цели не может иначе произойти, как через договор, ибо никто не имеет первоначального права принуждать других желать того, чего сам желаешь и действовать для целей, им назначенных. Здесь супружество почитается союзом между двумя лицами различного пола для исключительного сожития».
Большинство членов комитета Главного правления училищ одобрило мнение Рунича и книга Куницына была запрещена. Сам А.П. Куницын был уволен из университета. С этого момента правительство обратило внимание на преподавание естественного права, потребовав от всех высших учебных заведений, чтобы учебники и пособия по этой дисциплине соответствовали принципу уважения к религии и существующему порядку. Ученый комитет начал рассматривать книги, издаваемые для учебных заведений, и давать по ним свои заключения. В итоге были запрещены такие учебники и учебные пособия как «История философских систем» А.И. Галича, «Начертание метафизики» А.С. Лубкина, учебники по логике П.Д. Лодия и И.И. Давыдова, «Курс всеобщей истории» Е.Ф. Зябловского и даже составленная Ф.И. Янковичем-де-Мириево «Книга об обязанностях человека и гражданина», в основу которой были положены наставления Екатерины II.
5 мая 1821 г. Рунич был назначен исполняющим обязанности попечителя Петербургского учебного округа. В течение 1821 – 1822 гг. по предложению Рунича в Петербургском университете применена была инструкция директору и ректору Казанского университета. В течение года ушло 11 человек, т.е. около трети преподавательского состава; в наибольшей мере пострадали историко-филологический и философско-юридический факультеты. В 1822 г. был приостановлен прием воспитанников, произошел «разбор» студентов «по способностям и нравственности и увольнение безденежных». Была исключена значительная часть казеннокоштных студентов на основании их якобы низкой нравственности.
29 августа 1821 г. Рунич потребовал от конференции Петербургского университета представить конспекты лекций «по нравственным, политическим и юридическим наукам». Это было началом масштабных гонений «на самых либеральных профессоров» университета, выдвиженцев прежнего попечителя, С.С. Уварова. От профессоров потребовали ответы на вопросы, которые должны были доказать принадлежность обвиняемых к «вредным и ложным учениям». В ходе ряда чрезвычайных собраний, которые происходили днем и ночью по 9 – 11 часов (!) 3 – 7 ноября 1821 года общее собрание университета признало, что в лекциях и трудах обвиняемых содержались положения, противоречащие курсу Министерства духовных дел и народного просвещения, например, о том, что разум противоречит вере. Помимо этого, в них обнаружили отрицание Божественного происхождения верховной власти, утверждения, что источником власти является народ, что конституционная монархия превосходит самодержавие, отрицание сословных прав и привилегий дворянства и духовенства, словом, всё то, что составляло «ядро» тогдашнего либерального дискурса.
При этом Рунич явно перестарался. «Он положительно не давал им произнести ни одного слова в оправдание и осыпал их потоками самой площадной брани, обзывая их бунтовщиками, возмутителями, государственными изменниками, глумился в их присутствии над их собственноручными тетрадями лекций, называя их гадкими, мерзкими чтоб взять в руки, и к тому же смердящими, предлагая нюхать их, кому угодно, показывая со своей стороны отвращение от какого-то дурного в них запаха и зажимая нос. Наконец он торжественно объявил обвиняемым, что лишь его великодушию они обязаны, что их ввели в залу совета не под конвоем жандармов с саблями наголо как государственных преступников. И почтенные члены совета все это выслушивали терпеливо, с наружным видом подобострастной почтительности». Значительная часть профессуры заявили, что если сделанные выписки из лекций достоверны, то учение их «ужасно и не может быть терпимо ни в каком публичном, ни в приватном заведении», а сами они не могут быть допущены к преподаванию».
24 ноября 1821 г. Главное правление училищ вынесло решение об удалении профессоров К.Ф. Германа и Э.В.С. Раупаха из университета и запрете им преподавания во всех училищах ведомства народного просвещения. А.И. Галича, который признал свою «вину», оставляли при университете, но не в преподавательской должности, К.И. Арсеньеву было запрещено преподавать в ведомстве народного просвещения, но разрешалось служить в другом ведомстве (в этом случае сказалось покровительство ему великого князя Николая Павловича, будущего Императора Николая I). Книги: «Краткое руководство ко всеобщей теории статистики», «Всеобщая теория статистики» и «Историческое обозрение литературы статистики в особенности Российского государства» Германа, «Историю философских систем» Галича и «Начертание статистики Российского государства» Арсеньева предписывалось запретить. Поскольку обвиненные профессора потребовали, чтобы им разрешили оправдаться, то Главное правление училищ приняло решение о рассмотрении «дела профессоров» в уголовной палате.
Комитет министров, по рассмотрении дела, единогласно признал учение, заключающееся в представленных министром народного просвещения выписках из лекций профессоров «вредным». При этом комитет министров заявил, что необходимо на суде выслушать все оправдания обвиняемых, чтобы в случае их неудовлетворительности обратить на виновных всю строгость ответственности. Но единства по этому вопросу в комитете достигнуто не было. Против идеи уголовного суда над профессурой выступили совместно Н.С. Мордвинов, А.А. Аракчеев, А.С. Шишков.
Приемы, которые использовал в борьбе с уваровской группировкой Рунич, оказались неприемлемы для значительной части русских консерваторов. Приведем суждение А.С. Стурдзы относительно «суда» над профессурой. Он находился в своем имении, когда на рассмотрение к нему пришла огромная кипа бумаг: «Нельзя было не усмотреть много худого в этих лекциях, для меня, впрочем, не новых, ибо еще в 1817 году, выслушав вступительную лекцию Раупаха в Педагогическом институте, я было заспорил с Уваровым против его любимца и прямо обличил его вредное направление в обзоре всемирной истории. Куницын тоже причастен был к ложному учению. Но в суде над ними много заметил придирок и еще более отступления от законного делопроизводства. Обе стороны были неправы. Я вспомнил апостольскую заповедь: «не приобщайся грехом чуждым» и, высказав несколько замечаний, отклонил от себя всякое участие в неправильном суде». М.Л. Магницкий в «Особом мнении» подчеркнул, что «считает совершенно неуместным уголовное судопроизводство над обвиняемыми профессорами, поскольку «из ничтожного дела» раздуто было «дело разделившейся на партии столицы», и благодаря тесным связям профессоров с городским обществом раздался «повсеместный вопль неверия» в виновность их. При этом он предлагал профессоров Германа и Раупаха выслать за границу и «остеречь державы союзные насчет сих опасных людей».
Представляется, что наибольшую ответственность за происшедшее несли Голицын и Рунич. Православные консерваторы – Шишков, Аракчеев, Стурдза – занимали более взвешенную позицию. Иначе говоря, в Петербурге «переусердствовала» «мистическая партия». Заняв ответственные посты, православные консерваторы прекратили гонения на уваровскую группировку. Победила линия православных консерваторов, делающих акцент не на «христианский универсализм», мистицизм и космополитизм, а на Православие и русскую национальную культуру.
Нового суда над профессорами Петербургского университета не было благодаря вмешательству нового Императора Николая I. В феврале 1827 года было объявлено высочайшее повеление считать дело о профессорах оконченным.
Судьба Рунича была печальна, но закономерна. 25 июня1826 г. он был уволен от должностей попечителя Петербургского учебного округа и члена Главного правления училищ по обвинению в растрате казенных денег, допущенной при строительстве нового здания для университета и последние годы жил «почти в нищете».
Кажется, его одиозная репутация была им вполне заслужена.
Аркадий Минаков
Помощь сайту: Отправить 100 рублей
Одежда от "Провидѣнія"
Мастерская "Провидѣніе"
Источник — rusnasledie.info
