В изданной в советское время литературе о Ленине неизменно рассказывалось о том, как он умел располагать к себе людей, как восхваляли его революционеры, как он, находясь в Сибири, быстро стал общепризнанным лидером среди ссыльных. Однако это не совсем так.

«...Мой брат, вернувшись из Сибири, рассказывал, как в Минусинске ссыльный Ленин держал себя, ‒ вспоминала видная деятельница кадетской партии и А.В. Тыркова, чей брат-народоволец также был сослан в Сибирь. ‒ Он грубо подчеркивал, что прежние ссыльные, народовольцы, ‒ это никому не нужное старье, что будущее принадлежит им, с.-д.

Его пренебрежение к старым ссыльным, к их традициям особенно сказалось, когда пришлось отвечать перед местной полицией за бегство одного из них. Обычно вся колония помогала беглецу, но делалось это так, чтобы полиция не могла наказать тех, кто давал ему деньги или сапоги. Ленин с этим не считался и из-за пары ботинок подвел ссыльного, которого за содействие побегу, да еще и неудачному, посадили в тюрьму на два месяца.

Ссыльные потребовали Ленина на товарищеский суд. Он пришел для того, чтобы сказать, что их суда он не признает и на их мнение плюет.

Мой брат с обычным своим юмором описывал эту бурю в ссыльном муравейнике, но в конце уже серьезно прибавил: "Злой человек, этот Ленин. И глаза у него какие-то волчьи, злые"

Подруга Крупской А.В. Тыркова, встретившая Ленина в 1904 году в Женеве, вспоминала: «...Кто мог предугадать в нем будущего железного диктатора. Это был просто один из эмигрантских журналистов, которому удалось, вопреки центральному комитету своей партии, захватить партийный журнал "Искра". Уже тогда в революционных кругах знали, что он властолюбив, в средствах не разборчив.

Но особенного интереса ни он, ни его партия не возбуждали. С.-р., особенно после убийства Плеве, заставляли гораздо больше о себе говорить, чем с.-д. Заговорщики окружены таинственным ореолом, они волнуют воображение. С.-д. же были скучными начетчиками. Пока они не пришли к власти, они отрицали террор. Их тактика воздействия на массы казалась утопичной. Их диалектика ‒ мертвой.

После ужина Надя попросила мужа проводить меня до трамвая. Он снял с вешалки потрепанную каскетку, какие носили только рабочие, и пошел со мной. Дорогой стал дразнить меня моим либерализмом, моей буржуазностью. Я в долгу не осталась, напала на марксистов за их непонимание человеческой природы, за их аракчеевское желание загнать всех в казарму.

Ленин был зубастый спорщик, тем более что мои слова его задевали, злили. Его улыбка ‒ он улыбался не разжимая губ, только монгольские глаза слегка щурились ‒ становилась все язвительнее. В глазах замелькало острое, недоброе выражение. (...)

...Я еще задорнее стала дразнить Надиного мужа, не подозревая в нем будущего самодержца Всея России. А он, когда трамвай уже показался, дернул головой и, глядя мне прямо в глаза, с кривой усмешкой сказал: "Вот погодите, таких, как вы, мы будем на фонарях вешать". Я засмеялась. Тогда это звучало как нелепая шутка. (...)

Могло ли мне прийти в голову, что этот доктринер, последователь не им выдуманной безобразной мертвой теории, одержимый бесом властолюбия, а может быть, и многими другими бесами, уже носил в своей холодной смрадной душе страшные замыслы повального истребления инакомыслящих. Он ведь многое планировал заранее. Возможно, что идею создания своей главной опоры ‒ Чека ‒ он вынашивал уже тогда».

Помощь сайту: Отправить 100 рублей

Одежда от "Провидѣнія"

Мастерская "Провидѣніе"

Источник — holera-ham