Место национализма в имперской идеологии. Народосбережение русского народа должно стать главной задачей современного государства

Сегодня есть хороший повод поговорить о России и русских. В этот день в Сергиевом Посаде умер Лев Александрович Тихомиров (1852-1923) крупнейший политический мыслитель, посвятивший этой теме всю свою жизнь без остатка.

В молодости он был идеологическим лидером революционной «Народной воли» и государственным преступником.

Побывав в эмиграции и подойдя к экватору своей жизни, в 1888 году Лев Тихомиров, разочаровался в революции и публично с ней порвал, написав книгу «Почему я перестал быть революционером».

Времена Александра III были ещё вполне патриархальные, религиозные, и в искренность покаяния людей, даже с такой преступной биографией, были ещё склонны верить. И потому державный сын убитого народовольцами Александра II простил Льва Тихомирова и разрешил ему вернуться на Родину.

Покаяние бывшего революционного деятеля было не только искренним, но и деятельным. Всю вторую половину своей жизни Лев Тихомиров посвятил противодействию идеям революции, разрабатывая широкий спектр политических и религиозных вопросов русской жизни в своих многочисленных

Национальное и государственное: разные стороны единства

В нашей публицистике сломано немало копий по поводу противопоставления таких понятий, как нация и государство, национализм и имперскость. Обычно спорят о том, что первично, что главнее – нация или государство?

Сама постановка вопроса мне всегда казалась вполне искусственной. Богословы говорят о пяти сферах жизни и ответственности для христианина: его личность, его семья, его народ, его государство и его Церковь.

Таким образом, народ и государство есть разные, если можно так сказать ипостаси человеческого существования. В переносном смысле этого слова. Русский человек проживает свою жизнь и как представитель своего народа, и как гражданин своего государства. И это не одно и то же, хотя часто и пересекается. Так же как часто пересекается, или даже растворяется, жизнь личности в его семье и в его Церкви.

Примерно такая же странность происходит и в споре между идеалистами и материалистами. И то, и другое - вполне односторонние взгляды на мир. Причём и идеализм, и материализм при отсутствии в их мировоззрении понятия о личном Божестве одинаково способны скатываться ко вполне банальному атеизму. Или, напротив, и материализм, и идеализм могут одинаково хорошо относиться к эзотерике или любой другой отрицательной духовности.

Эти односторонние и вместе с тем связанные между собою взгляды на мир получают цельность, только при теистическом синтезе, центром которого является понятие Бога, Творца и мира материи, и мира духа. И материя, и дух взаимосвязаны в более высоком - божественном принципе. В русской академической философской школе этот синтез назывался трансцендентальным монизмом…

Говоря о России, совершенно невозможно разделить государственную и национальную сторону бытия, так чтобы было возможно изучать отдельно одно от другого. И имперская, и национальная стороны русской жизни тесно переплетены между собою, в составе единого исторического русского бытия. Они до того представляют между собою взаимопроникающую связь, что образуют единый, цивилизационно не раздельный феномен – Русский мир. Совершенно невозможно допустить, чтобы в основе Русской цивилизации лежали абсолютно противоположные, безусловно независимые друг от друга начала.

Державная идея Империи и материальная мощь русского народа уже давно прошла теистический синтез, проделанный в нашей истории властными волевыми усилиями Русских Государей, сердца которых были в «руках Божиих».

К сожалению, нас часто губил недостаток сознательности. Попав в орбиту европейских идей, мы редко в последние времена решались быть самими собой. И это ставит под большой вопрос нашу цивилизационную будущность.

Совершенно невозможно успешно развиваться наперекор национальной психологии, по взятым напрокат чужим лекалам. Не сообразуясь со своими национальными чертами, невозможно создать тот образ жизни, в котором нации было бы по-настоящему комфортно и счастливо проходить свой земной путь.

Не будучи русскими по духу, мы не будем способны создавать адекватное нам же самим настоящее и будущее своей страны.

Великий искатель истины о национальном характере государства

Лев Тихомиров был мыслителем, который всю жизнь искал истину в той области, которую вслед за Карлом Шмиттом можно было бы назвать теистической политологией. Его капитальные исследования: «Монархическая государственность» и «Религиозно-философские основы истории» никак не проведёшь по разряду обычной социологии, как их обычно рассматривают. Хотя его довольно часто обвиняют в позитивизме, что абсолютно неправильно.

Предреволюционное состояние Российской Империи, при всей её возрастающей материальной мощи, было всецело разъедено интеллигентской «освободительной идеологией». И современники, за исключением небольшого числа интеллектуалов, не желали знать ничего из того, о чём предостерегал Лев Тихомиров. Его теоретическая работа, даже и по признанию самого автора, значительно больше ориентировалась на русское будущее, чем на его современность.

То представление о взаимоотношениях власти и народа в правильном монархическом государстве, о котором писал Лев Тихомиров, было в петербургский период русской истории сильно искажено бюрократическими и абсолютистскими тенденциями.

Вся система управительных учреждений, во всех отраслях и ведомствах, особенно в XIX веке, была направлена к тому, чтобы отрезать Верховную Власть от нации. При этом можно было бы ожидать совершенного перерождения нашей Верховной Власти в абсолютизм,– писал он.

«В действительности, однако, за двести лет петербургского периода живые силы нации постоянно привносили к действию бюрократии некоторые социальные поправки, а влияние православной веры – поправку идеократическую…Уже в начале XIX века формулой русского строя было объявлено “православие, самодержавие и народность”, и если это не выясняло еще нам, как нужно действовать по-русски, то поддерживало уверенность в том, что нужно действовать как-то особенно, по-своему». (Монархическая государственность. М., 1905. Т. III. С. 173).

Лев Тихомиров, безусловно, был русским националистом, но националистом имперским. Он видел в государстве продолжение той иерархии общественных человеческих союзов, которая идёт от высшего к низшему. Низший союз не исчезает в высших, совершенно, а только подчиняется новому, высшему организационному принципу, создавая гармоническую иерархию. Об этом он доходчиво рассуждает в своих работах: «Личность, общество и Церковь» (1904) и «Монархическая государственность» (1905).

Национализмы бывают разные

Для Льва Тихомирова все свои симпатии и антипатии русская народность почерпнула из Православной веры и политического Самодержавия. Нация была той материальной и психологической силой, которая была почвой для государственной институциональной мощи и наполняла организм Церкви как метафизического союза верующих.

Этим он сильно отличается от таких теоретиков русского национализма, как Михаил Меньшиков (1859-1918) или как профессор Павел Ковалевский (1849-1931). Эти нацтеоретики смотрели на Православие и на Самодержавие лишь как на национальную традицию, такую же, как католичество у французов или же верность своему сюзерену у немцев. На традиции, которые могут меняться со временем.

В этом смысле националистов Всероссийского национального союза, который их тогда объединял, можно охарактеризовать во многом как представителей консервативного западничества. Эта партия правого центра, левее черносотенных союзов, стремилась, параллельно с распространяющимися в Европе идеями национализма, развивать подобное же понимание нации и в России.

Профессор Ковалевский, например, писал, что: «Самодержавие в России является органическою национальною потребностью, без которой Россия существовать не может до поры до времени». Писал как об институте, имеющем преходящее значение.

У Михаила Меньшикова была даже целая историческая теория, о том, что периоды влияния православия, самодержавия и народности соответствуют западным периодам наибольшего влияния католицизма, абсолютизма и национализма. Об этих триадах он писал как об общей схеме развития и для западной, и для русской истории. Он утверждал, что преобладание православия для России и католицизма для Запада позже сменялось господством самодержавия и, соответственно, абсолютизма и что в современном ему мире наступала очередь за идеей национализма.

Подобный идейный схематизм, отодвигание Православия и Самодержавия на второй план, «демократизировало» политические установки этих теоретиков. А в практической политике подталкивало часть членов Всероссийского национального союза в сторону совместных политических действий с «освободительным движением». Флагом которого тоже была «народность», но понимаемая уже сугубо республикански и демократически.

Для таких националистов Православие и Самодержавие не являлись ценностями сами по себе, а имели значение только как часть национальных особенностей.

Михаил Меньшиков писал, например, что:

Православие нас освободило от древней дикости, самодержавие – от анархии, но возвращение на наших глазах к дикости и анархии доказывает, что необходим новый принцип, спасающий прежние. Это – народность… только национализм в состоянии вернуть нам потерянное благочестие и могущество.

Оба идеолога не чувствовали метафизического значения ни Православия, ни Самодержавия, так как имели весьма «самочинные» и не глубокие представления о вере.

Национализм метафизический и имперский

Национализм Льва Тихомирова имел метафизические и имперские основания. Его национализм носил служебный характер по отношению к православной вере и монархической власти.

Говоря о том, что Монарх в России не может исповедовать никакую другую веру, кроме как Православие, он подчёркивает, что это важно, прежде всего для устойчивости Империи, созданной православным большинством.

Чтобы в таком разноплеменном государстве, возможна была монархия, необходимо преобладание какой-либо одной нации, способной давать тон общей государственной жизни и дух которой мог бы выражаться в Верховной Власти, – говорит Лев Тихомиров (Монархическая государственность. М., 1905. Т. IV. С. 291— 292).

Ведь царь действительно не находится в безвоздушном транснациональном пространстве, а поставляется свыше «на конкретном деле известного определённого народа», для лучшего исполнения возложенных на нацию исторических задач.

Без христианства как основы нашей жизни и в государственном деле, и в деле национального развития, как писал Лев Тихомиров, мы способны только метаться «среди противоречивых принципов, которыми доводим свое общество и государство до истинного разложения». И требовал, чтобы «христиане не боялись твёрдо противопоставить свою правду тем спутанным фантазиям, которые у нас выдаются за якобы научные системы общественного и политического строя».

Прагматичный на практике национализм

Наряду с высокими идейными основаниями, тихомировский национализм на практике стремился к максимально возможной прагматичности. Практичности, основанной на самоочевидных политических посылах.

«Империя создана русскими, – утверждал Лев Тихомиров, – и без них непременно должна распасться. Единящий центр Империи может быть или русским, или его совсем не может существовать… Вообще никакой другой объединяющей силы, кроме национально-русской, у нас не может быть. Для России поэтому нужна гегемония русского народа» (Спасающая личность и спасающая идея).

Для него гегемония русского народа в Империи не выражалась призывом «Россия для русских», снятого под кальку с лозунгов европейских националистов.

Лев Тихомиров предлагал другую формулу: «Россия должна устраиваться по-русски», то есть «устроиться сообразно русской исторической идее, как получить государственную власть, во всех действиях проникнутую национальным духом, народу понятную и опирающуюся на этическое содержание, общее ей самой и русской нации». (Спасающая личность и спасающая идея).

Когда Лев Тихомиров призывает опереться на русский народ, это не означало в его стилистике опереться на всю массу нации, а только лишь на «прочные социальные элементы», которым нужна государственность для их спокойного труда и внутренней жизни. Его понимание нации основано не только на кровном родстве, но и на социальном союзе различных профессиональных слоёв населения. На социально структурированной в профессиональном плане нации, которой только и нужна государственность, власть которой будет защищать её национальные интересы внутри и вовне страны.

Именно поэтому демократическая теория о том, что страной должна править совокупность партий, представлялась Льву Тихомирову глубоко ложною из-за отождествления интересов народа с интересами партий. Эта теория навязывает народу то, чего в нём вовсе нет, то есть политической разделённости на части.

Нация всегда хочет быть единою, и потому нуждается, чтобы существовала внепартийная власть. Народный инстинкт чует, что без руководственной роли власти не может быть ничего доброго в государственной работе, и потому-то народ всегда так оживает духом, когда появляется власть, и впадает в прострацию, когда власть исчезает куда-то, – утверждал Лев Тихомиров (Думы перед Думой).

Очень часто сегодняшняя демократия декларирует те права, которыми практически невозможно воспользоваться на практике. Русскому народу сегодня необходимо обладать не только формальным правом, но и возможностью его практической реализации. Республика за последние сто лет своего существования в России сильно надорвала здоровье русских людей своими социальными экспериментами.

Возрождение сил народа будет возможно, только если Россия будет устраиваться по-русски. Необходима развёрнутая государственная программа, выделяющая отдельной строкой в государственном бюджете значительные суммы для возрождения сил русского народа и территорий компактного его проживания. Уделения в этой программе особого государственного внимания демографическому развитию, численному росту русского народа.

Сбережение русского народа, как государствообразующего, наконец должно стать одной из основных задач для нашей государственной власти. Если Россия не будет устаиваться по-русски – её просто скоро не будет вовсе.

Автор: Смолин Михаил

Источник — https://tsargrad.tv/