В Риге побывал и выступил в рамках проекта «Культурная линия» известный теоретик и историк русской литературы и культуры, профессор Александр Николаевич Ужанков. Портал BaltNews.lv не берётся оценивать его высказывания, но не может ими не поделиться.
Провиденциалистский взгляд на историю имеет свои особенности и преимущества: открывает перед исследователем широкий простор для анализа исторического и культурного наследия России; вносит полную ясность в целеполагание настоящего и будущего Русского мира и, как ни странно, ведёт к интересным открытиям. Например, кто, где и когда написал «Слово о полку Игореве»?
О центральных положениях русской цивилизации
Лет 40 я занимаюсь древнерусской словесностью. Именно так — не древнерусской литературой, а древнерусской словесностью, поскольку первыми русскими писателями — мало кто обращает на это внимание — были святые.
Первый русский писатель, которого мы знаем, Илларион, автор «Слова о законе и благодати». А Нестор Печерский, которого мы больше знаем как летописца, был ещё и замечательным агеографом. Он написал первые жития первых русских святых Бориса и Глеба. Оба они канонизированы. И Владимир Мономах, автор знаменитого «Поучения» и многие, многие другие древнерусские писатели были канонизированы.
Правда, их нельзя называть писателями. В лучшем случае они называли себя «списателями», поскольку работали по благословению. Они не считали себя профессиональными литераторами и писали по благодати. Вот и получается, что первые русские писатели — святые. Получается, что русская литература основана святыми. Ни одна литература мира не имеет такого духовного основания.
Это помогает понять, почему XIX век — золотой век уже всей мировой литературы. Потому что в начале XIX века романтики открывают древнерусскую словесность, древнерусских писателей и замечают самое главное — основная тема всей русской литературы допетровского периода — это спасение души, т. е. самое главное — это душа. И тогда русские писатели уже XIX века эту традицию берут и продолжают.
Если мы посмотрим на героев русской литературы XIX века, мы не найдём там идеальные образы. Почему? Потому что, как Достоевский писал, идеален только Иисус Христос. И даже положительных героев не так уж и много, если посмотреть. А вот в древнерусский период они были, потому что святые, это агиография. Русский писатель XIX века понимает, что основное в жизни человека — это путь или к Богу, или от Бога.
Говоря о русском культурном фонде, следует заметить, что русский литературный язык, язык Древней Руси — это церковно-славянский язык, это язык Священного Писания и литургии. Вы представляете, какая это была ответственность — писать на этом языке, т. е. на том языке, на котором человек общается с Богом. Ибо что такое молитва? Это беседа человека с Богом. А книга — это беседа Бога с человеком, потому что книги писались по благословению и по благодати.
Наконец, что такое история? Если мы посмотрим на основание Древнерусского государства, то мы увидим, что и княгиня Ольга, и Владимир Мономах, и Александр Невский, и Даниил Московский и многие другие князья тоже канонизированы. То есть, и устроители государства Русского (Российского) были святые. Ни одно государство мира не имеет таких основателей, такой истории. Получается, что русская цивилизация — это особая цивилизация с особым требованием прежде всего к себе.
Как стать святым, спрашиваю я студентов. Это очень сложно. А с другой стороны, тот же преподобный Нестор указал путь святого — это исполнение 19 заповедей: десяти ветхозаветных заповедей — как сказал Спаситель, придя в мир: «Не нарушить пришел Я [закон], но исполнить» (Мф. 5:17) — и девяти заповедей уже новозаветных, это Нагорная проповедь. И Он сам первый исполнил эти 19 заповедей.
Русские святые, если посмотреть их жизнеописания, они как раз исполняют все эти 19 заповедей. То есть, как стать святым? Исполняй эти 19 заповедей, а если не получается, значит, человек отступает от Бога, от той генеральной линии, которая ему предначертана, поскольку основная мысль, которую проводили древнерусские писатели и русские писатели — это соединение человека с Богом, потому что человек есть образ и подобие Божие; отпавший (падший) человек должен возродить в себе образ Бога.
О русском мире
Кто такие русские с научной точки зрения? В ХХ веке полагали, что русские — это национальность. А до ХХ века? Если мы посмотрим на Киевкую Русь, то встретим там только одну синонимическую пару: русский = православный. Это синонимы.
В момент прихода христианства на Русь в конце Х века, когда ещё не было разделения на католицизм и православие, на этой территории были различные племена, не объединённые в единый русский народ. Когда Олег пришёл в Киев, он сказал: «Се буде мать городов русских» («Се буди мати градом Русьскым»). Это калька с греческого языка — метрополия (μήτηρ — мать и πόλις — город, а вместе — «метрополия» или «столица», — А.М.). То есть Олег говорит, по сути, что Киев будет метрополией.
Это позволяет совершенно по-другому посмотреть на первую древнерусскую летопись — Повесть врéменных лет (именно врéменных лет — то есть до Страшного суда), которая начинается с вопросов: откуда есть пошла русская земля, кто в Киеве стал первым княжить и как возникла русская земля? Откуда пошла? Были различные племена. Как стала? Приняла христианство. Таким образом, Русская земля — это сиречь православная земля. Русский и православный — это синонимы.
Когда турки-османы в 1453 году захватили Константинополь, очевидец и участник этих событий Нестор Искандер напишет в «Повести о взятии Царьграда турками»: «Турки Софию Константинопольскую взяли, но службу русскую не переменили и русский колокольный звон не отменили». Русская вера в Канстантинополе XV века. Получается, что русский мир — это православный мир. Таким он был для средневековья, для семи столетий. Значит, и сегодня русский мир — это православие и его носители, те кто хранит его, кто не изменяет своим генетическим корням. В этом и состоит общая идея русского мира
Можно спросить, а чем православие отличается от католицизма в Западной Европе? Западный мир эвдемонический. Он нацелен на построение земного счастья, на обретение земного благополучия. Русский мир — сотериологический, он ищет спасения души. Для русского человека важнее душа.
Любой французский роман XIX века, любой американский фильм заканчивается счастливым концом, который сводится к браку по любви и богатству. У больших русских писателей XIX века, будь то Пушкин или Толстой, в этом месте сюжет только начинается.
Об «опасности» русского мира
В тысячелетней истории Руси-России не было ни одной религиозной войны. Православие — самая толерантная религия. В отличие, скажем, от католицизма. История православия первых шести веков — до Ивана Грозного — не знает завоевательных войн.
Один только и был завоевательный поход Игоря Святославича в 1185 году в землю половецкую, на что толкнула его гордыня. «Переднюю славу сами похитим, а заднюю сами поделим», — говорит он в «Слове о полку Игоревом». А что в природе? В природе — затмение. Затмение души и затмение в природе. Поход Игоря, как показывает гениальный автор «Слова» происходит в темноте. А вот обратный путь Игорь совершает при свете и в просветлённом состоянии.
По летописям мы знаем, что Игорь раскаялся в плену у половцев. То есть «Слово о полку Игореве» посвящено теме спасения души, покаянию князя Игоря и его возвращению на Русскую землю. Когда мы говорим о русской литературе в целом, то вот эта православная основа — сотериология, учение о спасении души — и в литературе, и в русской культуре будет доминирующей.
Русь всегда прирастала епархиями. Не было завоевания территорий. Распространялось христианство, и по мере его распространения присоединялись новые территории, расширялся тот самый русский мир.
О Российской империи
В 1589 году встал вопрос об открытии пятого патриаршества. Почему? Модель правления на Руси была византийская — цезарепапизм, когда цезарь выше папы или патриарха. В католическом мире, напротив, утвердилась модель папоцезаризма. У католиков папа римский, глава католического мира, возводил на престол императоров. Таким образом, в русской модели светская власть выше духовной.
Хотя уже Иван III, дедушка Ивана IV Грозного, женившись в конце XV века на Софье Палеолог, племяннице последнего византийского императора Константина XI, перенял и византийский герб. Двуглавый орёл символизирует соединение светской и духовной власти — одно тело, но две головы, симфония властей. Возвышение великокняжеской власти на Руси в середине XVI века, венчание 17-летнего Ивана IV на царство в 1547 году требовало восстановления баланса между светской и духовной властью, что и привело к учреждению на Руси патриаршества.
Отказавшись от патриаршества в 1700 году, Пётр I нарушает симфонию власти. Пётр I становится юридически главой православной церкви. При Николае I появляется так называемая доктрина официальной народности — православие, самодержавие, народность, которая развивает идею хранения православия до Страшного суда, высказанную Илларионом ещё в 1038 году. Создаётся империя, т. е. уже не русский мир, а Российская империя, когда и начинают использовать термин «российский народ» вместо «русский народ». Российский народ включает в себя все народы, населяющие Российскую империю.
О посредниках и причащении
В разговорах с интеллигенцией часто можно услышать, мол, мне не нужны посредники в общении с Богом. Но это речь светского человека. Человек православный, или, как говорят, воцерковлённый, обязательно должен причащаться. Без причастия не будет того самого единения с Богом.
Во время таинства причащения человек вбирает частицу Бога в себя с тем, чтобы Бог пребывал в нём, а он пребывал с Богом. Без священника, без института священников, быть православным человеком невозможно.
Современная публицистика и литература, насколько я знаю, этих богословских вопросов почти не касается. Богословское образование у нас сейчас очень выросло. Людей, которые в этих вопросах разбираются, довольно много. Поэтому журналисты, когда начинают об этом писать, часто попадают впросак, делают такие грубые ляпы, что на них просто перестают обращать внимание.
О коде русскости и украинской нации
Код русскости — это вера, это история, это язык и это литература. Вера сразу всё показывает, причём надо различать мировоззрение и веру. Второе — на каком языке человек думает и говорит, к той нации он и принадлежит. Человек, мыслящий по-русски, есть русский человек. История же воспитывает патриотизм — любовь к прошлому, к своим предкам. Наконец, литература воспитывает нравственность.
Я далёк от политики. Но я посмотрел на то, что делается на Украине, и увидел подтверждение своим наблюдениям. Искусственный украинский язык. Малорусское наречие русского языка делают основным языком нации. Сейчас на Украине идёт сильнейшее гонение на православные церкви, навязывается униатство, поскольку греко-католики подчиняются папе римскому, а не московскому патриарху.
В плане истории последние 20 лет пропагандируется и развивается тезис «Украина — не Россия». Это делается с целью оторваться от русской истории. А чтобы этот отрыв стал болезненным и навсегда, нужно сделать небольшую войну. Показать, что мы — русские и украинцы — враги, отделиться от брата войной, чтобы начала формироваться украинская нация.
Все нации в Европе, кроме украинцев, сформировались ещё в средние века. В XXI веке мы наблюдаем, как формируется украинская нация, что не отменяет искусственность этого проекта. Сначала это был австро-венгерский проект, потом польский, а теперь, скорее всего, американский. Этот процесс двигает так называемая украинская «элита» — те, кто сейчас очень сильно грабит Украину. Больно наблюдать за тем, что происходит. Отрезвление придёт.
О романе «Евгений Онегин»
Очень интересный и редкий случай в истории литературы. Пушкин пишет два разных, очень разных произведения с очень похожим в основе своей сюжетом. Молодой человек 17-18 лет отправляется на почтовых к месту своего назначения. По приезде в него влюбляется молодая особа, у него будет дуэль и т.д. Ведь это сюжет «Капитанской дочки», говорят мне. А, может, это «Евгений Онегин»? Почему Пушкин дважды использует один и тот же сюжет, но с двумя разными толкованиями?
Европейцам всегда был понятен «Евгений Онегин». Он им близок. «Сперва мадам за ним ходила, потом месье её сменил» и т.д. А кто знает отчество Евгения Онегина? А нет у него отчества, а значит, нет у него отечества. Онегин — русский иностранец. По рождению он русский, по воспитанию — иностранец.
Осенью 1830 года Пушкин заканчивает «Евгения Онегина» в Болдино. Писал он его целых семь лет, потом ещё дорабатывал целый год, чтобы издать отдельной книгой в 1832 году. Так вот, Пушкин начинал писать его как атеист, а заканчивает как глубоко православный человек. Доволен ли он этим произведением? Нет, потому что в нём он показал гедониста — человека, который абсолютно чужд русской культуре. Да, там замечательный слог, замечательная поэзия. Но доволен ли он?
Летом 1825 года Пушкин пишет: «Чувствую, что мои силы достигли полного развития. Я могу творить». Спрашивается, а что он делал до этого? Сочинял. И «Евгений Онегин» — это тоже сочинение. А теперь он понимает, что начинается творчество.
Когда мы стоим на литургии, то после причастия священник выходит на амвон и говорит: «Всякий дар свыше есть». Значит, талант свыше дан. Талант — от Бога. И писатель должен понимать, что если Господь дал ему талант, то он своим талантом должен служить Богу. И потом Пушкин пишет своего знаменитого «Пророка»: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею моей, и, обходя моря и земли, глаголом жги сердца людей».
Исполнись волею моей. То есть, уже не сочиняй, а твори. Представьте, что Пушкин предстаёт пред Богом, и Господь говорит ему: «Я тебе дал такой талант, которого не было ни у одного из русских писателей. Ты что написал?» — «Евгения Онегина» — «Ты хочешь свою душу спасти «Евгением Онегиным»?». И тогда Пушкин пишет «Капитанскую дочку». Это полемика Пушкина с самим собой.
«Капитанская дочка» начинается с аллюзии молитвы «Отче наш». С первой фразы — «Отец мой…». А отца зовут Андреем. Андрей Первозванный особый апостол для Руси. Самого героя зовут Петруша. Пётр — камень. Если Русская империя будет стоять на таких камнях, на таких дворянах, тогда она выстоит, она построит русскую цивилизацию.
Возьмём аспект любви. Евгений Онегин любит? Нет. Что такое любовь? Любовь — себя забвение, любовь не ищет своего, любовь жертвенна. Онегин способен так любить? Нет. Татьяна Ларина — да. В «Евгении Онегине» только Татьяна Ларина любит, а у Онегина всего лишь страсть. Она же ему говорит: «Как с Вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом?».
Мелкое чувство — страсть. Ключевое слово в «Евгении Онегине» — слово «моё», брошенное Евгением в сновидении Татьяны. Пушкин — гений. Он это слово даже курсивом выделил. Гедонист, когда посмотрит на что-то, говорит: «моё». И когда, спустя время, Евгений увидел Татьяну Ларину, уже блистающую в свете, он опять сказал: «моё!». Но не тут-то вышло.
А в «Капитанской дочке» родители Петруши любят друг друга. Савельич любит Петрушу. Петруша любит Савельича. Любят друг друга Василиса Егоровна и капитан Миронов, Петруша и Маша Мронова. Там все любят, кроме одного единственного человека. У Швабрина страсть. Швабрин — это тоже «моё!». А почему? Василиса Егоровна очень чётко говорит: «Он душегуб и в Бога не верует». Пушкин уже понимает, что Бог есть любовь. Если любви нет, то и Бога нет. А если Бога нет, то всё дозволено. Это уже Достоевский.
О русской литературе
Русскую литературу надо рассматривать целиком. Нельзя выделять ни одного произведения, ни одного писателя, потому что один исходит из другого. И получается тот самый русский мир, о котором мы с вами говорили. Потому что русские писатели создают образ этого русского мира.
Русскую литературу надо было открыть. Не всё сразу доходит. Не сразу мы понимаем, в чём богатство произведений классической русской литературы. Задача её понимания стоит на первом месте. Именно на это направлен проект «Русская литература» на канале «Спас».
Нельзя оценивать такие произведения, как «Шинель» Гоголя, «Гроза» Островского с позиций либерально-демократической критики XIX века. Большевики взяли её на вооружение, им это было понятно: Белинский, Добролюбов, Писарев и всё. Но где Константин Леонтьев, где Страхов, Дружинин и многие другие критики?
Традиция русской классической литературы продолжается. Но нужно различать литературу двух типов. Есть бизнес-проекты издателей, когда раскручивается какой-то автор, независимо от уровня его творчества; лишь бы был на слуху. Это вложение денег.
А есть писатели, которые работают не на публику. Обратите внимание, например, на Вацлава Михальского. Это наш современный классик. У него есть роман в шести книгах, который называется по первой из них — «Весна в Карфагене». Там описывается судьба русской семьи на протяжении почти ста лет. О нём мало знают, потому что он не криклив. Ему исполнилось 75 лет. Вышло 10-томное собрание его сочинений. У нас сейчас не выходят 10-томные собрания сочинений, а у него вышло. И никто о нём ничего не знает.
Могу назвать вам имя другого писателя — Александра Ольшанского. У него есть свой сайт. Это современный философ. Его «Евангелие от Ивана» можно сравнить с «Мастером и Маргаритой» Булгакова, который он, может быть, в чём-то даже и превосходит. Но вы об Ольшанском не слышали потому, что это не издательский проект. Эти авторы издают свои сочинения или с помощью меценатов или за свой кошт.
С чего начинается русская литература. Начало XIX века. Классицист Державин, сентименталист Карамзин, романтик Жуковский и молодое поколение романтиков — современники. Эстетически они разные люди, но Державин, услышав стихотворение молодого романтика Пушкина, говорит: «Теперь и помирать можно. В России родился новый поэт».
Русская литература XIX века начинается с поэзии. А мне пришлось принимать участие в конкурсе Всероссийской историко-литературной премии «Александр Невский», где я услышал духовную поэзию. Она ничем не уступает, а, может, даже и превосходит русскую поэзию начала XIX века. И тогда я понял, что русская литература не умерла. С поэзии начинается возрождение настоящей литературы.
В основе своей литература — это прежде всего нравственное воспитание. Она должна облагораживать человека. Должно наступать преображение в человеке. Мы должны и сопереживать, и сами духовно расти.
О романе «Мастер и Маргарита»
«Мастер и Маргарита» — особый, прелестный роман. Он содержит в себе евангелие от сатаны. Роман в романе — роман Мастера — это апология сатаны. В экранизациях этого романа, а их пять или шесть, никто не заметил одну очень важную деталь. На визитке у Воланда была «W», хотя его имя по-латыни пишется через «V». А у Мастера на шапочке была буква «М», т. е. перевёрнутая «W». Он отказался от имени, чтобы быть со-трудником Воланда. Почему? Потому что бесы не творцы. Человек — творец. Так как человек создан по образу и подобию. И самому главному противнику Бога нужен был человек, который может выполнить его волю — записать тот роман, который он сочинил. «О, как я всё предугадал», — замечает Мастер. То есть, это самый прелестный роман в русской словесности. И ещё один важный момент. Достоевский не мог изобразить Христа. А Булгаков сказал: «Я смогу».
О русской истории
В Древней Руси историю расценивали с двух позиций. Русское сознание пропитано эсхатологией (эсхатология — учение о конце света, — ред.). Всю историю, все события рассматривали через призму Страшного суда. История, с точки зрения русского книжника, это разворачивание божественного промысла о народе во времени до Страшного суда. А настоящая литература показывает, как разворачивается божественный промысел в том или ином человеке, в том или ином персонаже. То есть, одно дополняет другое.
И как у каждого человека есть своё предназначение, так и у каждого народа есть своё предназначение. И если русской идее, которая тысячу лет назад была явлена в «Слове о законе и благодати», сказано о хранении православия до Страшного суда, если в советский период отступили от этой идеи, то и понесли соответственное наказание.
То же самое было перед монголо-татарским нашествием. То же самое было накануне вторжения Наполеона: пицца на дом в наказание за галломанию дворянства. В ХХ веке отступили от православия, стали поклоняться другим ценностям, фашистская Германия вторгается в наше Отечество.
Во втором тысячелетии было три попытки установить мировое господство: монголо-татарами, французами и немцами. И все они разбивались о загадочную русскую… душу. Потому что понять «этих загадочных русских» совершенно невозможно.
Княжеская власть воспринималась всегда как Богом данная (в домонгольский период самое большое количество святых вышло как раз из князей, а не из монахов). А если княжеская власть от Бога, тогда княжеское служение — это мирское служение Богу. К чему оно сводится? Защита Отечества своей земли; защита православной веры и защита православного народа.
Игорь Святославич нарушает эту триаду. Он идёт в завоевательный поход; он не берёт благословения на этот поход и из пяти тысяч человек, которых он берёт с собой в поход, остаётся в живых лишь 17. Есть правила и есть исключения, которые подтверждают эти правила. Завоевательные походы категорически запрещены, но защищать своё Отечество непременно нужно. Владимир Мономах совершил, как он пишет, без трёх 90 походов против половцев, но он всегда с ними воевал на границе. Точно также поступал Александр Невский.
О тайне «Слова о полку Игореве»
Когда-то профессор Римского университета Рикардо Пиккио сказал, что задача медиевистов вернуть «Слову» его религиозный контекст. Он прекрасно понимал, что это не светское, а христианское произведение, но у него не было доказательств. Я эти доказательства привожу.
Например, затмение солнца, которое происходит 1 мая, на восьмой день похода. Зная древнерусскую словесность и психологию творчества древнерусских авторов, можно предположить, что это ключ к разгадке тайны этого произведения. Я долго думал и меня осенило. Ведь 1 мая — это день памяти пророка Иеремии. И тогда я открываю Библию, и мои глаза выхватывают: «И зачем тебе путь в Египет, чтобы пить мутную воду из Нила? Накажет тебе нечестие твое». А что говорил Игорь? «Хочу бо с вами, русици, копье преломити конец поля половецкого, а любо испити шеломами Дон Великом».
Я насчитал в «Слове о полку Игореве» свыше семидесяти скрытых цитат (экзегез) из «Книги пророка Иеремии». В русских летописях для каждого князя есть аналог в ветхозаветной истории. И я нашёл такой аналог для Игоря Святославича.
В ходе изысканий мне пришлось передатировать многие произведения русской словесности, в том числе и «Слово о полку Игореве», время написания которого в советские времена относили к 1185 году. В «Слове о полку Игореве» есть два пласта времени: время художественное, т. е. внутри произведения, и время внешнее, время его написания. Какой бы ни был гениальный автор, он всегда проговорится о своём времени. Опираясь на труды предшественников, я обнаружил более десяти моментов, которые выходят за рамки не только 1185-го, но и 1187 года. Например, одно из событий, упоминаемых автором «Слова», приходится на ноябрь-декабрь 1200 года. Значит, ранее этого времени «Слово» никак не могло быть написано.
Другой вопрос, где написано «Слово»? По ряду подсказок, содержащихся в тексте, я пришёл к выводу, что местом написания «Слова» явился Выдубицкий монастырь, семейный монастырь сына Всеволода Ярославича (сына Ярослава Мудрого), Владимира Мономаха и его потомков. Именно в Выдубицкий монастырь Владимир Мономах переносит летописание из Киево-Печерского монастыря. Из Выдубицкого монастыря выходит, по крайней мере, шесть замечательных произведений, в том числе и «Летописная повесть о походе Игоря Святославича на половцев», которая вошла в Киевскую, а потом в Ипатьевскую летопись. Где мог автор «Слова» познакомиться с ней? Только в Выдубицком монастыре.
Так сужается круг людей, которые могли бы написать это произведение. «Что ми шумит, что ми звенит? Игорь полки поворачивает», — пишет автор «Слова». То есть автор переживает заново то, что он когда-то воочию видел, принимая участие в этой битве. Не был ли он одним из тех 17 человек, что вернулись домой из похода? Скорее всего, этот боярин дал обет постричься в монахи, если спасётся.
И тогда я обращаю внимание на игумена монастыря Моисея. Во-первых, он составил Киевскую летопись в 1199 году. Он же написал замечательное «Слово на обновление Златоверхого Михайловского монастыря» в 1200 году. Я исходил из того, что в одном монастыре не может быть двух гениев. А Моисей появляется в монастыре в 1187 году, и он становится игуменом этого монастыря. Вот Моисей Выдубицкий и мог быть автором «Слова». Это скорее всего.
Профессор Александр Ужанков
Помощь сайту: Отправить 100 рублей
Одежда от "Провидѣнія"
Мастерская "Провидѣніе"
Источник — http://baltnews.lv/
