Вопросы о кремации поднимались в России и до революции. Еще в 1909 году специально созданная при Святейшем Синоде комиссия составила «Заметку о сожигании трупов с православной церковной точки зрения», в которой указывалось, что «самым естественным способом погребения признается предание трупов земле… предание тела близкого не земле, а огню представляется, по меньшей мере, как своеволие, противное воли Божией, и дело кощунственное»1.

С этими идеями большевики решили бороться решительно и беспощадно. Никогда о кремации не рассказывали с таким энтузиазмом, упоением и напором!

Весь обряд похорон Совнарком берет под свой контроль уже в декабре 1917 года. Для этого 17 и 18 декабря выходят декреты, которые изымали регистрацию актов смерти из ведения Церкви, а отпевать усопших разрешалось теперь только при получении удостоверений о регистрации смерти в местных органах советской власти.

Уже в те годы агитаторы называли традиционные похороны анахронизмом. Крематорий «постоянно противопоставляется кладбищу, а слово “кладбище” употребляется с негативным значением»2. Приведем цитату из докладной записки архитектора С. Грузенберга в Комиссариат здравоохранения от 2 января 1919 года: «Кладбища подчинены религиозным организациям и культам, что противоречит современной идее свободы совести». А вот преимущества сжигания тел, по мнению Грузенберга, были очевидны, ведь «уравниваются классы населения в смысле равного для всех эстетического способа и места погребения»3.

Крематорий на территории Донского монастыря

Кремация, пропагандируемая новой властью, имела на первых порах исключительно идеологическое значение4 и занимала особое место в системе ранних большевистских ценностей. В начале 1919 года В. Ленин подписал декрет о допустимости и даже предпочтительности кремации покойников. От него старался не отставать и Л. Троцкий: он предложил лидерам революции подать личный пример!

Для дискредитации традиционного обряда похорон была налажена публикация статей, воззваний и речей. Публицист и писатель В.В. Вересаев писал: «А возьмите вы похороны уже самых рядовых, простых граждан: какое тут непроходимое убожество, какая серость и трезвость обряда! И какая недоуменная растерянность присутствующих! Приходят люди – и решительно не знают, что им делать»5.

«Крематорий – кафедра безбожия»

Вместе с этим поощрялись правильные и прогрессивные коммунистические – «красные» – похороны6, которые собирали большое количество любопытных – вплоть до нескольких тысяч человек, «пришедших посмотреть, как коммунисты хоронят своих товарищей без попа и заунывного пения, без кутьи, поминок и плакальщиц». В прессе тех лет остались свидетельства того, как они проходили. Церемония представляла собой торжественное шествие на кладбище: «впереди шли музыканты, потом комсомольцы несли красный гроб, и за телом шли комсомольцы и коммунисты с флагами». Непременно присутствовала революционная символика: гроб красного цвета, красные повязки на рукаве, красные флаги7. Главное нововведение той поры – «ни одного священника, ни одной иконы, ни одной молитвы, ни одного креста. Одна только песня: рабочая “Марсельеза”»8.

В. Московских. Эскиз картины «Похороны жертв революции 1917 года»

“Крематорий – кафедра безбожия” – под таким лозунгом журнал “Революция и церковь” объявил в 1920 году конкурс на проект крематория

И всё же с точки зрения большевистских лидеров самым идеологически правильным способом погребения была кремация. «Крематорий – кафедра безбожия»9 – под таким лозунгом журнал «Революция и церковь» объявил в 1920 году конкурс на проект первого в республике крематория.

Но выбить историческую память у русского народа было не так просто.

В пропаганду кремации включился Похоронный подотдел, вошедший в состав отдела Санитарно-гигиенических предприятий наравне с банями, прачечными и парикмахерскими. Люди рассказывали о «бонусах» нового способа погребения: гигиенические, этические и даже эстетические. Уже тогда использовался аргумент, который и сегодня так популярен среди тех, кто поддерживает кремацию: «Если же принять во внимание, что крематорий может быть построен в самом городе, – говорил на совещании Комиссариата внутренних дел 23 января 1919 года заведующий городским санитарным подотделом Кашкадамов, – то и расходы по погребению умерших в значительной степени сократятся»10. А в «Санитарных правилах об устройстве кладбищ и крематориев и о погребении умерших» от 30 января 1919 года подчеркивалось, что «сожжение мертвых тел производится в крематориях, устраиваемых с особого каждый раз разрешения Народного комиссариата здравоохранения».

Зрители «огненных церемоний»

Наблюдать за кремацией считалось прогрессивным занятием – это было сродни походу в экспериментальный театр В. Мейерхольда. Художник Ю.П. Анненков в своих воспоминаниях напишет: «Недостаточное количество гробов, выдаваемых тогда напрокат похоронным отделом Петросовета, навело Каплуна11 на мысль построить первый в России крематорий. Это показалось ему чрезвычайно своевременным и прогрессивным. Каплун даже попросил меня нарисовать обложку для “рекламной брошюры”, что я и сделал. В этом веселом “проспекте” приводились временные правила о порядке сожжения трупов в “Петроградском городском крематориуме” и торжественно объявлялось, что сожженным имеет право быть каждый умерший гражданин»12.

Проект крематория на территории Александро-Невской Лавры

Любоваться «огненными церемониями» после ужина у чекиста Каплуна ездили литераторы, художники, артисты революционной эпохи. Корней Чуковский посещал крематорий вместе с 13-летней дочерью. В его дневниковой записи от 3 января 1921 года читаем:

“Все в шапках, курят, говорят о трупах, как о псах. Наконец молодой строитель печи крикнул: "Накладывай!"”

«В печи отверстие, затянутое слюдой, – там видно беловатое пламя – вернее, пары – напускаемого в печь газа. Мы смеемся, никакого пиетета. Торжественности ни малейшей. Всё голо и откровенно. Ни религия, ни поэзия, ни даже простая учтивость не скрашивает места сожжения. Революция отняла прежние обряды и декорумы и не дала своих. Все в шапках, курят, говорят о трупах, как о псах. <…> Наконец молодой строитель печи крикнул: “Накладывай!” Похоронщики в белых балахонах схватились за огромные железные щипцы, висящие с потолка на цепи, и, неуклюже ворочая ими и чуть не съездив по физиономиям всех присутствующих, возложили на них вихляющийся гроб и сунули в печь, разобрав предварительно кирпичи у заслонки. Смеющийся Грачев очутился в огне. Сквозь отверстие было видно, как горит его гроб – медленно (печь совсем холодная), как весело и гостеприимно встретило его пламя. Пустили газу – и дело пошло еще веселее. Комиссар был вполне доволен: особенно понравилось всем, что из гроба вдруг высунулась рука мертвеца и поднялась вверх. “Рука! рука! смотрите, рука!” <…> Мы по очереди заглядывали в щелочку и с аппетитом говорили друг другу: “Раскололся череп”, “Загорелись легкие”, – вежливо уступая дамам первое место»13.

В своей статье «Ударим кремацией по ветхозаветным кладбищам» старший научный сотрудник отдела новейшей истории Русской Православной Церкви ПСТГУ Лидия Алексеевна Головкова отмечает: «Приходилось прикладывать особые усилия для пропаганды “огненного погребения”, как стали теперь именовать кремацию. Советским гражданам разъяснялось, что колумбарии должны заменить кладбища, а крематории – занять место церквей». И вскоре началось устройство первого в стране крематория14 – на месте церкви.

Печи в алтаре

Комиссия сразу наметила для постройки крематория участок земли на территории Александро-Невской Лавры. Митрополит Вениамин обратился к председателю Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов Г.Е. Зиновьеву с просьбой не осквернять обитель. Призыв митрополита Вениамина проигнорировали: на территорию Лавры начали свозить строительные материалы. При этом использовался подневольный труд заключенных, «начиная от инженеров и кончая землекопами»15.

Невероятными усилиями митрополит Вениамин и монастырская братия смогли отстоять не только огород, но и всю территорию Лавры от кощунственного строительства. Работы были перенесены на Васильевский остров. Только первый временный советский крематорий просуществовал недолго – до 1923 года. Сооруженная в спешке печь скоро вышла из строя. Всего за это время его работы было сожжено 379 тел (332 мужчины, 22 женщины, 25 детей и подростков). Агитация за кремацию так и не привела к особым результатам: подавляющее большинство тел было сожжено в административном порядке и только 16 – по желанию родных или согласно завещанию.

Только в 1970-е годы новый крематорий появился в Северной столице, при этом при его строительстве не было антирелигиозных лозунгов.

Агитационная открытка: «Церковь бывшего Донского монастыря - ныне 1-й московский крематорий»

Печи для крематория в Москве поставила немецкая фирма – та самая, что устраивала их потом в Освенциме и других лагерях смерти

После неудачи в Петрограде инициативу в развитии кремации перехватила Москва, где в 1927 году был открыт свой крематорий в перестроенной Серафимовской церкви Донского монастыря. Для лучшего устройства печей вызвали специалистов из немецкой фирмы «Топф и сыновья». Именно эта фирма чуть позже устанавливала печи в Освенциме и других лагерях уничтожения16. В бывшем верхнем храме преподобного Серафима Саровского был устроен ритуальный зал; в нижнем, во имя благоверной княгини Анны, на солее и частично в алтаре встали немецкие кремационные печи. В центре ритуального зала был устроен раздвигающийся пол.

Весь тот год в прессе шла усиленная агитация за новый тип погребения. Газета «Вечерняя Москва» писала: «В Москве состоялось первое собрание учрежденного Общества распространения идей кремации в СССР. Общество объединяет всех сочувствующих этой идее. Годовой членский взнос составляет 50 копеек. Общее собрание решило организовать рабочие экскурсии в крематорий в целях популяризации идей кремации и привлечения новых членов».

Первыми клиентами крематория стали, как и следовало ожидать, старые большевики: 150 человек, во исполнение наказа Троцкого, завещали свои трупы на сожжение. В колумбарии, размещенном в стенах бывшего храма, на урнах можно прочесть надписи: «Большевик-чекист», «Член ВКП(б), стойкий большевик и чуткий товарищ». В путеводителе Шебуева 1930 года «Москва безбожная» говорилось: «Донской монастырь является пионером по части кремации в СССР!.. Лишь в СССР кремация доступна всем… Московский крематорий за рабочий день может совершить 18 сожжений. Какое облегчение для Москвы!» Газеты пестрели лозунгами: «У первобытных людей сожжение было религиозным способом погребения, в наши дни оно является антирелигиозным актом!»; «Крематорий – это конец мощам нетленным и прочим чудесам!»17.

Человеческую золу раздавали подмосковным сельхозпредприятиям в качестве калийного удобрения

Лидия Головкова в книге «Где ты?» рассказывает, что после кремации «человеческую золу собирали и раздавали подмосковным сельхозпредприятиям в качестве калийного удобрения»18.

В числе десятков тысяч кремированных здесь есть и жертвы, и палачи репрессий, участники больших партийных процессов 1930-х годов, представители военной элиты: М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич, А.И. Корк, В.К. Блюхер, И.Э. Якир и др.; известные деятели культуры: писатель И. Бабель, журналист М. Кольцов, режиссер В. Мейерхольд. А в 1934 году здесь были уничтожены останки самого осквернителя храма, умершего молодым, – архитектора Д. Осипова.

В следующей и заключительной части мы узнаем, как сегодня к кремации относится Православная Церковь. О кремации мы поговорим с известным богословом, доктором церковной истории, доктором церковного права протоиереем Владиславом Цыпиным. Узнаем о том, как относились к кремации святой Паисий Святогорец и другие чтимые подвижники благочестия.

Хоронить нельзя кремировать: цена вопроса

Россия переживает бум на кремацию. В Москве и Санкт-Петербурге кремируют 60% умерших. Почему в России кремация вытесняет привычные, веками устоявшиеся представления о похоронах? Как в Кирове бизнес ломает «устаревшие» понятия о кладбищах, и что думает о кремации Русская Православная Церковь?

Недавно прогуливался со знакомой вдоль массивной ограды Донского кладбища. Стены из красного кирпича навели на мысли о вечном.

– А я хочу, чтобы меня кремировали, – неожиданно выпалила подруга. – Чтобы не гнить.

До спора не дошло. Девушке 22 года, и она убеждена, что кремация – это современно, удобно и без лишних хлопот. Мои аргументы в поддержку традиционных похорон разбивались о невозмутимое спокойствие.

Россия переживает бум на кремацию. Ритуальные агентства через интернет предлагают решить все проблемы самым «современным» образом. А если у вас возникнут вопросы о том, что сжигать покойника в печи – традиция, мягко говоря, не наша, вам практически любой похоронный агент возразит: еще как наша!

Наверное, ничего удивительного в этом нет. СМИ слишком часто рассказывают о том, как в очередной раз кремировали известного и уважаемого человека. Кремация, по крайней мере для светских людей, – это уже привычное дело. Вот на днях Русская служба новостей сообщила: «В Москве и Санкт-Петербурге кремируют 60% умерших. Об этом рассказал президент Союза похоронных организаций и крематориев России Павел Кодыш». В Москве, где действуют 23 православных монастыря и сотни храмов, ежегодно кремируют не менее 60 000 человек. Цифру можно немного увеличить, поскольку Павел Кодыш отмечает, что «в Москве в год умирают 120 тысяч человек».

Мы попытались узнать, почему люди отправляют своих родных в печь

Мы попытались узнать, чем руководствуются люди, которые отправляют своих родных и близких в печь. Привлекает цена на кремацию? Мода на популярный сегодня способ погребения? Наследие советского прошлого, когда впервые стали превращать людей в пепел в промышленном масштабе? Нехватка земли или дороговизна кладбищенских участков? Или это желание современного человека не думать о смерти? Попытка вычеркнуть любые напоминания о похоронах, покойниках и траурных церемониях?

Русская Православная Церковь неоднократно высказывалась по поводу кремации. В мае 2015 года Архиерейский Собор рекомендовал священникам относиться к кремации как к нежелательному явлению. «Учитывая древнюю традицию благоговейного отношения к телу христианина как к храму Духа Святого, Священный Синод признает нормой захоронение почивших христиан в земле», – сообщается в специально подготовленном меморандуме «О христианском погребении усопших». Слова Святейшего Патриарха Кирилла тоже не требуют пояснений и комментариев: «Кремация находится вне православной традиции. Мы верим, что в конце истории произойдет воскресение мертвых по образу Воскресения Христа Спасителя, то есть не только душой, но и телом. Если мы допускаем кремацию, то тем самым как бы символически отказываемся от этой веры».

Кремация «под ключ»

Кремация – это дешево и современно. Это один из главных аргументов, который приводят сторонники огненных похорон. Чтобы получить информацию из первых рук, звоню в крематорий при Николо-Архангельском кладбище.

– 7100 рублей, – отвечает сотрудник крематория. – В эту цену входит музыкальное сопровождение. Еще регистрация умершего, перенос гроба, сама процедура кремации, прощание, гравировка и герметизация урны.

Правда, еще нужно приобрести урну, заплатить за гроб, который после церемонии прощания сжигают вместе с телом усопшего. Естественно, нужно не забыть про транспорт.

Чтобы окончательно понять, какие деньги нужно иметь, чтобы кремировать человека, обратился в Единую ритуальную службу. Здесь все предложения уже сформированы «под ключ».

– Цена на кремацию в 2 раза выросла с 1 июля. У нас гроб и транспорт стоят 17 000 рублей. В эту же сумму входят постель, подушка и тапочки, – на тапочках сотрудник агентства сделал особый акцент. – У нас принято христиан в тапочках на кремацию привозить.

В среднем за кремацию со всеми необходимыми атрибутами придется отдать в районе 30 000 рублей. Это без захоронения.

В Петербурге покойника сожгут, поместят в урну и разместят в колумбарии за 35 000 рублей. Это всего на 10 тысяч дешевле, чем традиционные похороны.

– Разница все-таки есть, – поясняет девушка. – За могилкой нужно же еще следить. Ограда, а потом и памятник. А урна с прахом хранится в нише вечно. Она не требует дополнительного ухода.

Поразительная закономерность. Подавляющее число сотрудников ритуальных фирм советовали мне воспользоваться услугами крематория. Аргументация простая: это в ногу со временем и никаких лишних движений. И только одна женщина с нескрываемым сочувствием сказала:

– Да уж похороните вы как полагается – в землю! В землю! Ну, 10 тысяч добавьте, ничего страшного!

Бесплатный участок на кладбище – или платная ниша в колумбарии?

После процедуры сожжения тела урну еще нужно захоронить. Чтобы уточнить стоимость этой услуги, обратился в ГБУ «РИТУАЛ». Это государственное бюджетное учреждение города Москвы. Через этот сайт выхожу на Рогожское кладбище. Захоронить урну в открытом колумбарии, то есть в стене, здесь нельзя. Но можно купить место для урны в специальной нише.

Колумбарий ухоженный

– Это что-то вроде гранитного саркофага, – пояснили по телефону. – Цена зависит от рядности. Первый и пятый ряды стоят 70 000 тысяч рублей.

Первый ряд – это почти на уровне земли. А пятый ряд находится на высоте двух с небольшим метров.

– Это что-то вроде антресоли в коридоре, – слышу разъяснение по телефону. – Чуть повыше стоимость за второй ряд, третий и четвертый.

– Сколько это будет стоить? – спрашиваю.

Место для урны в нище Рогожского кладбища стоит 90 тысяч рублей

– 90 тысяч, – ответил сотрудник Рогожского кладбища.

За эти деньги можно организовать скромные традиционные похороны для нескольких человек.

Разместить урну с прахом в открытом колумбарии на Химкинском кладбище предложили за 31 500 рублей. Это если ячейка будет расположена на уровне груди. За табличку придется заплатить отдельно – 5000 рублей. Еще нужно прибавить гравировку. Сумма за гравировку складывается из количества знаков. Получается что-то около 40 тысяч рублей. Итого, чтобы кремировать и упокоить останки в открытом колумбарии на Химкинском кладбище, придется заплатить в среднем 75 000 рублей.

На Люблинском кладбище захоронить в землю урну с прахом можно за 110 000 рублей. Столько стоит 1 квадратный метр земли. Скамейка и ограда не предусмотрены – места слишком мало для такой роскоши.

«Взгляды у жителей больших городов не такие, как в глубинке»

Московская область, Перепечинское кладбище. Здесь столичные власти предоставляют участок под два захоронения совершенно бесплатно. На Перепечинке, как зовут это место агенты, заплатить нужно только за копку могилы.

– В 20 000 рублей уложиться можно, – рассказывает сотрудник похоронной фирмы. – На кладбище ребятам на круг придется накинуть за копку могилы. Это такая традиция, – добавляет он.

Организовать традиционные похороны за 20 000 рублей предложили сразу несколько ритуальных служб. Правда, придется обойтись без венков, оркестра и прочего шика.

Похоронить любого неработающего жителя Москвы можно и без денег. На языке ритуальных агентов это называется «проводить в последний путь на безвозмездной основе». Единственное условие – трудовая книжка покойного должна быть закрыта.

Сторонники кремации могут возразить: мол, а как же памятник? А уход? Ограду же нужно красить. И делать это по возможности нужно каждую весну. А могила проседает, особенно когда свежая! Урна же с прахом, если из меди, – очень долговечная…

Сомнительные аргументы.

– Кремация – это удобнее и быстрее. Взгляды у жителей больших городов не такие, как в глубинке. Я имею в виду в духовном плане, – делится своими мыслями Дмитрий – диспетчер московского ритуального агентства.

«Земля должна быть для живых людей, а не для мертвых»

Вот и в Кирове люди обсуждают свой крематорий. Построить «социально-значимый объект» в городе решил предприниматель Андрей Катаев. Кремировать кировчан планируют по «низкой цене». 12 000 рублей – и дело сделано. А еще заплатить нужно за урну, гроб и транспорт.

Колумбарий заброшенный. Владивосток

– Не будет больше создаваться новых кладбищ. Люди поймут плюсы крематория, и в течение одного-двух лет мы выйдем на отметку в 50% кремаций от всех умерших, – рассуждает Андрей Катаев. – Но так как люди у нас с трудом принимают всё новое, нам придется проводить какую-то своеобразную акцию, разъяснения среди населения, что кремация – это цивилизованный способ захоронения умерших[1].

Интересно, как будет проведена эта работа? Что это могут быть за акции?

К традиционному способу захоронений господин Катаев относится прохладно.

– На кладбищах грязно. Ну нет у нас такой культуры, как, например, в Европе, – рассуждает Катаев. – Для священников похороны – это бизнес: они отпевают. Для «ритуальщиков» – это бизнес, они хоронят в землю – это их хлеб, – отмечает Катаев.

То есть г-н Катаев решил, что кировчане не умеют вести себя на кладбище и лучше всего усопших отправлять в печь. И для него это совсем не бизнес!

В интервью предприниматель с энтузиазмом рассказывает о том, что «земля должна быть для живых людей, а не для мертвых». Это его слова. В них выражено его отношение к умершему человеку.

Создается впечатление, что дебатировать вопрос о кремации и не нужно, поскольку рано или поздно кремировать будут всех и везде. По крайней мере в этом уверены те, кто открывает новые крематории в стране.

Землю под захоронения даже в «дорогой и нерезиновой» Москве дают бесплатно. Сэкономить на кремации больших денег не получается, но количество урн с пеплом, по сравнению с могилами, всё увеличивается. Вот и подруга моя, которой всего 22 года, уже спокойно относится к тому, что ее тело могут сжечь.

В следующем материале мы рассмотрим, как насаждалась кремация в большевистской России. Узнаем, как к этому отнесся простой народ. И попробуем ответить на главный вопрос: почему сегодня люди с такой легкостью выбирают огненные похороны без всякого принуждения и давления? Что изменилось за 100 лет в сознании общества, и почему очередной крематорий в глубинке нашей страны – это если еще и не традиция, но уже закономерность?

Никита Филатов

Источник — http://pravoslavie.ru/