Ещё лет 30 назад верующие люди и мечтать не могли о таком положении, в каком оказалась Русская Православная Церковь сегодня.

Судите сами: полная свобода богослужения; огромные возможности для проповеди во внешнем мире; свои СМИ; своя структура образования; возможность безпрепятственных паломнических поездок в самые разные страны мира, — в том числе и ко Гробу Господню, и на Афон; полная свобода обмена мнениями с братьями по вере из разных стран…

Нам открыты глубины богословской мысли святых отцов иных православных народов: труды святителя Николая (Велимировича), св. прп. Иустина (Поповича), св. прп. Паисия Святогорца и многих других… Стороннему наблюдателю может показаться, что жизнь нынешней Церкви — это некий чудесный сад, благолепия которого ничто не нарушает…

Однако если мы внимательно вглядимся в жизнь современных православных христиан, — значительная часть восторгов очень быстро угаснет. Во-первых, выяснится, что, несмотря на свободу вероисповедания, массового прилива в Церковь так и не произошло. Да, конечно, многие пришли, — но ещё больше народу осталось за церковными воротами.

Сегодня остаются справедливыми слова митрополита Иоанна (Снычёва), сказанные им более 20 лет назад, в 1995 г., при встрече с протопресвитером Эммануилом (Схиниотакисом). Тогда Владыка, оценивая состояние русского общества, заметил: «Кто-то кается, кто-то приходит к Богу, а кто-то и не думает каяться, и не собирается!» Если сейчас подсчитать общую численность православных, воцерковлённых людей, то будет ли их больше в сравнении с советским периодом? Сомневаюсь…

В советские годы в Ленинграде имелось всего 12 храмов, — но они были битком набиты!.. Теперь в Петербурге их около трёхсот, — но постоянных прихожан в большинстве из них едва ли не единицы…

Во-вторых… Важно всё-таки не количество верующих, но качество их веры, способность к действию, способность к жертве. В советские времена в храм шли те, кто рисковал карьерой, рабочим местом, достатком, а в более жёсткие времена — свободой, а порой и жизнью. Поэтому уровень жертвенности был тогда очень высоким, — как и уровень сознания своей принадлежности к Церкви.

В советские времена было бы невозможно то, что мы видим сейчас: что в сборе подписей против строительства храма принимают участие православные люди, прихожане соседней церкви! Что православные в одной кампании с богоборцами митингуют против возвращения Исаакиевского собора Церкви!.. В советское время такое и в страшном сне присниться не могло.

Историк скажет: сейчас в России происходит примерно то же, что было в Риме, когда равноапостольный Константин дал Церкви свободу. К тому времени большинство лучших римских христиан уже приняли мученическую смерть, а в Церковь на их место потянулись «всякие», для которых вера была не выбором между жизнью и смертью, а дань традиции, моде, соображениям престижа…

Особая беда состоит в том, что множество антицерковных идей, пришедших к нам из советского — и даже досоветского! — прошлого, не исчезли никуда. Целый ряд страхов и предрассудков нашей уважаемой интеллигенции по-прежнему связаны с верой: тут и представление о том, что верующие — люди отсталые, что религия — это донаучный, примитивный способ мировосприятия…

Тут и стародавние, замшелые атеистические страшилки: «крестовые походы», «казнь Джордано Бруно», — известный набор «аргументов», из спора Остапа Бендера с ксёндзами, — всё то, что к реальному бытию Православной Церкви никакого отношения не имеет. Забывают подобные пропагандисты, что в тёмные века Церковь являлась единственным носителем научных знаний, что именно Церковь научила русского человека трезво, научно, аналитически смотреть на окружающий мир, пытливо его изучать, поражаться разумности его устроения и воздавать за это славу Творцу. Ломоносов, которого никак не упрекнёшь в отсутствии научного подхода к природе, сказал в своё время:

— Творец! Покрытому мне тьмою
Простри премудрости лучи
И что угодно пред Тобою
Всегда творити научи,
И, на Твою взирая тварь,
Хвалить Тебя, Безсмертный Царь.

А ныне враждебная Церкви пропаганда безсовестно эксплуатирует дешёвые атеистические агитки прежних эпох. И к ужасу нашему следует отметить, что на эту антицерковную пропаганду даже церковные люди сейчас весьма отзывчивы!.. Раньше к атеистической агитации относились как к пустой марксистской дребедени и пропускали её мимо ушей, а сейчас её принимают близко к сердцу, сейчас об этом переживают, и некоторые даже в храм теперь ходят с какой-то боязнью, а кто-то и вовсе перестал туда ходить из страха перед атеистическим общественным мнением.

Эти страхи, конечно, смешны… Однако их появление говорит о том, что далеко не все выдерживают испытание нынешним церковным благополучием. Невольно вспоминаются слова из песни А. Галича: «Вот какая странная эпоха: не горим в огне — и тонем в луже». Люди, которые проходили огонь и воду в хрущёвские, брежневские, андроповские времена, теперь не могут устоять перед звоном медных труб и медных денег, легко подпадают под соблазны богатства, соблазны мирской славы и своим поведением порочат Церковь.

Выходит, тот факт, что для антицерковной пропаганды в современной Церкви есть известный материал, отрицать было бы безсмысленно. Другое дело, что поводов для самой жёсткой критики в изобилии хватает — и в куда больших масштабах! — повсюду: в науке, в образовании, в медицине, в правоохранительных органах, в системе государственного управления. Что мы после этого? — поставим к стенке всех врачей? сожжём заживо всех чиновников? сгноим во глубине сибирских руд всех учёных? закатаем в асфальт всех полицейских? С чем мы тогда останемся? Да никто, слава Богу, и не требует таких крайних мер, — пока речь не заходит о Церкви…

Если смотреть внимательно, судить безпристрастно, то в Церкви мирского зла на несколько порядков меньше, чем в иных структурах! Просто на белом пятна всегда видней.

Кроме того: народ в большой степени одержим известным соблазном — соблазном «Праведной Церкви», представлением о ней как об идеальном сообществе святых и спасённых. Человек из толпы воображает, что Церковь должна состоять из одних святых чудотворцев, — а если он этого не видит, то тут же впадает в другую крайность, крича, что православные — это одни лишь лицемеры, стяжатели и мракобесы. Воображать, что Церковь есть сообщество уже спасённых людей — это типичный протестантизм. Именно он порождает расколы, связанные с некоторыми ходами высшего церковного руководства, с Гаванским визитом, например, с роскошью епископата, — и не только епископата…

Я бы сказал, что такой взгляд — это совершенно не конструктивный идеализм, это поиски праведности вне себя. Если бы человек, который взирает на роскошь владыки, на неосторожные действия или слова Патриарха, занялся собой, своим собственным спасением, спасением своих чад и сродников, которые блуждают по распутьям, то он нашёл бы богатейший материал, широчайшее поле для действия, и ему просто некогда стало бы заниматься чужими грехами, — просто некогда!

Что ещё тревожит меня при взгляде на современное церковное сообщество? Ужасающая слабость семейных уз. Я вспоминаю своих московских друзей — всё православные ребята, с которыми я дружил в 90-е годы и сейчас дружу… Но из десяти моих знакомцев только двое сохранили прочные семьи, — остальные в разводе. В других православных странах ситуация ещё хуже: я с ужасом узнал, что на Крите не менее 50% православных священников являются разведёнными…

Всё это связано с той могучей волной обмирщения, когда Церковь, пытаясь найти общий язык с окружающим миром, волей-неволей начинает говорить его языком, мыслить его понятиями и, вместо того чтобы изменять мир, изменяется сама — и не в лучшую сторону. Уже не мы миссионерствуем перед невзоровыми, соловьёвыми, познерами и так далее, — а они перед нами! Эти враги Церкви по полной программе внушают нам свои мысли и приводят нас к единому знаменателю.

Слава Богу, не всегда и не везде их «проповедь» встречает отзывчивых слушателей… Но когда иные из наших иерархов говорят о некой «духовной энергетике», а высшие чиновники Патриархии говорят, что всякого миссионера «нужно немножко пиарить», то невольно хватаешься за голову. Можно ли даже в страшном сне вообразить, будто просветительница Иверии, св. равноап. Нина нуждалась в том, чтобы её «немножко пропиарили»? Какой «пиар» требовался свв. равноап. Кириллу и Мефодию?

Святителю Николаю Японскому? Не хочется думать, что в таких словах таится некая злонамеренность, некое желание навредить Церкви… Нет! Но на определённую мысль они наводят: нельзя плыть по течению вместе с этим миром. Ведь всем нам известно, в какой Ниагарский водопад рано или поздно низвергнется река времён, которая, по слову Державина, «в своём стремленье уносит все дела людей и топит в пропасти забвенья народы, царства и царей».

Но ведь церковный корабль издревле шёл одним путём — выгребал против течения, прочь от страшного водопада! Эта задача для нас и сейчас главная: грести против течения, плыть ко спасению и вести к нему своих чад; и не уподобляться миру, а напротив — изменять и преображать его, потому что нам есть что сказать людям о мире, о Боге, о нашем месте во вселенной, о назначении человека, о его царственном достоинстве. Кстати сказать, это достоинство сейчас, в эпоху постиндустриальной коммерческой материализации, унижается злодейски!

Ныне в открытую говорят, например, о том, что людей можно продавать… И кое-кого уже продают, например, спортсменов, — целыми командами, клубами… И это только начало!.. Цивилизация, стоящая на изобретении новых потребностей, — обречена! Мир ищет выхода, ищет путь, ведущий прочь от пропасти, — и этот путь мы ему должны указать.

Он очень простой, этот путь: это путь православного аскетизма, умеренности, подвижничества, здравомыслия и трезвомыслия. Это царский путь, путь единства, — единства, прежде всего, внутри Православия, затем — среди граждан Российской Федерации, которые, безусловно, должны объединиться вокруг своего законного президента.

И, наконец, единство всех жителей земного шара в борьбе, — во-первых, с надвигающейся опасностью; а во-вторых, в борьбе за спасение своей собственной безсмертной души, — то, что, по нашему глубокому убеждению, возможно только во Христе Иисусе, Который есть воистину Всечеловек и Спаситель, Чьи пути есть истинная жизнь. Все же остальные дороги ведут, к сожалению, к погибели.

Сможет ли Православная Россия указать миру спасительную тропу, — и как она должна это сделать? Испокон века наша Родина владела особой, мягкой, силой. Она никогда не бывала захватчиком, но при этом потихоньку, в силу естественной оборонной необходимости, прибрала к рукам одну шестую часть суши! Она потихонечку-полегонечку истребила, как серная кислота железо, все величайшие военные могущества мира.

Мы должны быть сильны и решительны, но не для того, чтобы наносить удары: мы просто должны решительно и ловко вытаскивать из моря погибели несчастных, обезумевших наших сограждан. Причём делать это с большой силой и с большой любовью. Надо показать людям, что мы ни с кем не враждуем и что Христос, Которого мы исповедуем, есть Бог мира и путь ко спасению.

Протодиакон Владимир Василик, доктор исторических наук

Помощь сайту: Отправить 100 рублей

Одежда от "Провидѣнія"

Мастерская "Провидѣніе"

Источник — http://www.rusfront.ru/