На протяжении 1920-30-х годов между контрразведкой РОВС (а также рядом сопутствующих ей экстремистских организаций) и советскими спецслужбами (ОГПУ — НКВД и разведупром РККА) разворачивается ожесточенная «борьба в сумерках» — тайная война разведок.

Она охватила практически все регионы мира и велась с большой степенью интенсивности: каждая из сторон проявляла непримиримость и ненависть к своему противнику, цели борьбы были взаимно противоположными.

Задачей советских спецслужб являлось уничтожение зарубежного белого движения во всех его формах, прежде всего — экстремистского направления; целью белоэмигрантской контрразведки было противостояние действиям советской агентуры и Коминтерна, а также подготовка антибольшевистского восстания в СССР.

Необходимо отметить, что советская разведка (ИНО ОГПУ — НКВД и 4-е управление Генштаба РККА) борьбу с белой военной эмиграцией считала своей «целью № 1», о чем неоднократно заявляли руководители советских спецслужб — Берзин, Менжинский, Трилиссер и др.

Планы белой эмиграции по свержению большевистского режима в СССР в определенной степени волновали советское правительство даже больше, чем действия троцкистов и сторонников «правого уклона» в ВКП(б), поскольку в случае прихода к власти в СССР белогвардейских экстремистов шансов у советской правящей элиты хотя бы остаться в живых не оставалось никаких, и белый террор уничтожил бы всю сложившуюся систему до основания. Между советским руководством и белой эмиграцией пролегала непреодолимая пропасть, в отличие от троцкизма, с представителями которого многие деятели советских спецслужб и государства поддерживали тайные контакты (например, Блюмкин, Томский, Преображенский).

Поэтому против РОВС и лидеров военной эмиграции советская разведка действовала наиболее активно, используя большой арсенал средств: подкуп лидеров экстремизма, угрозы, похищения активистов, убийства, внедрение агентуры, компрометацию и т.п. Белоэмигрантская контрразведка РОВС располагала неизмеримо меньшими возможностями, однако она компенсировала нехватку денежных средств и оружия фанатизмом, идеологической непримиримостью, пропагандистской активностью.

ОГПУ, борясь против белого терроризма, накапливало все большее количество информации о положении внутри активистских сил эмиграции, внедряло новых агентов в ее среду. Оно знало, что руководителем экстремистских боевых групп является генерал А.П. Кутепов, сторонник белого террора против СССР. В ОГПУ возник план похищения А. Кутепова и его доставки в СССР для показательного суда над ним.

В случае успеха этой операции ОГПУ могло рассчитывать на рост своего авторитета внутри страны и компрометацию идеи белого террора как в СССР, так и за его пределами, так как оно располагало средствами, способными заставить любого человека дать те показания, которые были необходимы ОГПУ. Если бы с подобными показаниями выступил один из идеологов и организаторов политики белого террора, то это нанесло бы серьезный удар данной теории в глазах эмиграции.

Эмигрантская пресса писала, что ОГПУ похитило Кутепова для того, чтобы устроить показательный процесс, затем опубликовать фальшивые покаяния, подкупить А. Кутепова и разложить этим Российский Обще- Воинский Союз.

Иностранные разведки и полиция стран проживания, в свою очередь, пристально следили за деятельностью белоэмигрантских экстремистских организаций. Французская тайная полиция «Сюртэ Женераль», гестапо, польская контрразведка сохраняли российские эмигрантские экстремистские организации в латентном состоянии, допуская возможность их использования в своих целях в случае военного конфликта с СССР.

Белоэмигрантский военнополитический экстремизм в 1920-40-е годы искал поддержки у западных спецслужб, в первую очередь, пытаясь получить финансовую помощь и юридическое прикрытие своей деятельности. Российские эмигрантские экстремистские организации в 1920-е годы активно искали свое место в сложившейся системе спецслужб Восточной и Западной Европы, которое бы позволило им развернуть масштабную антибольшевистскую борьбу и, соответственно, попытаться взять реванш за поражение в Гражданской войне 1917-1920 гг.

Реваншистские организации зарубежной России представляли для иностранных разведок интерес, в первую очередь, вследствие наличия у них контактов за «железным занавесом», на территории СССР. Западные спецслужбы интенсивно использовали белоэмигрантские организации, имевшие подпольные структуры на советской территории. Так, например, польская резидентура «У-6», действовавшая на территории Белорусского военного округа, использовала помощь экстремистской организации Братства Русской Правды, также имевшей свои подпольные ячейки в данном регионе.

Совпадение на данном этапе интересов российского экстремизма и зарубежных спецслужб, осуществлявших разведывательные операции на территории СССР, позволило эмигрантским реваншистским союзам получить определенную, финансовую и организационную поддержку от 2-го Бюро Генштаба Польши, «Сюртэ Женераль», немецкой разведки и ряда подобных структур, преследовавших, впрочем, собственные цели, весьма отличные от идей белого движения.

Западные разведки, уже начиная с 1920 года, стали использовать контрразведывательные структуры белых армий для организации разведывательно-диверсионной деятельности на территории Советской России. Так, в сентябре 1920 года эстонский Генеральный штаб предложил ряду российских военных руководителей бывшей Северо- Западной добровольческой армии снабжать его разведывательной информацией. Предложение было принято, и вскоре белогвардейская контрразведка на северо-западном направлении фактически превратилась в филиал эстонской разведки. Один из белоэмигрантских экстремистов, оказывавших информационную помощь эстонской разведке, писал:

«Работа наша могла бы сказаться:

В доставлении разведывательных сведений о флоте, 7-й армии, Петроградском военном округе и политической информации Петроградской Коммуны. Слабее могла бы освещаться и Москва. Распространение прокламаций по всему району Петроград, Псков, Ямбург.

Составление и печатание прокламаций могло бы происходить здесь, причем для составления необходимы инструкции от Вас. В создании в вышеупомянутом районе отдельных групп, могущих при успехах и приближении фронта производить разрушение тыла большевистских войск.

В подготовке людей для создания отрядов в 100 — 120 человек для действий в тылу большевиков при приближении фронта».

Контрреволюционные структуры западных государств негласно поддерживали достаточно активные контакты с белоэмигрантскими тайными военно-политическими организациями, в основном состоявшими из бывших российских военных. Так, советская разведка отмечала в 1923 году: «Польский генштаб поддерживает тесную связь с белогвардейскими организациями; по февральским сведениям' савинковское „Информационное Бюро“, возглавляемое полковником Павловским, является как бы отделением 2 отдела польгенштаба, который через него осуществляет свою разведывательную работу в России. Генерал Дьяков, командированный Врангелем в Польшу, с целью объединения и привлечения на сторону Врангеля интернированных балаховцев и перемыкинцев (савинковцев), пользуется всемерной поддержкой 2 отдела польгенштаба».

Белоэмигрантская контрразведка во многих случаях осуществляла совместные операции с западными спецслужбами, что, впрочем, тщательно скрывалось последними. Так, например, в 1936 году в Стамбуле французской контрразведкой при участии российских экстремистов был организован специальный наблюдательный пост, с помощью которого осуществлялось наблюдение за советскими дипломатами и торговыми представителями, а также сотрудниками III Коммунистического Интернационала. В ноябре 1936 года осуществлялась слежка за членами испанской делегации, направлявшейся в СССР для празднования XIX годовщины Октябрьской революции, а также был получен список ее членов.

Таким образом, белоэмигрантские спецслужбы постепенно превращались в неформальные филиалы западных разведок, помогая им в работе на «русском направлении», снабжая военно-стратегической информацией, в отдельных случаях участвуя в совместньк акциях. Эмигрантская разведка выполняла во многих случаях и чисто разведывательные задания западных спецслужб, без какого-либо «идейного окраса». Например, в 1921 году через белогвардейские каналы добывались сведения о дислокации советских дивизий на советско- румынской и польской границах.

Идеологи РОВС легко объясняли подобные действия необходимостью сбора информации для подготовки нового военного похода против СССР, в случае которого белые интервенционистские армии должны были обладать необходимой полнотой военной информации о численности и дислокации войск РККА, советской военной доктрине, направлении вероятных контрударов Красной армии и т.п. К тому же следует учесть, что российские офицерьь эмигранты лучше знали особенности, традиции и менталитет командиров РККА, чем зарубежные «специалисты по России», которые охотно консультировались по данным вопросам у своих российских коллег- эмигрантов.

В первой половине 1920-х годов остатки Русской армии генерала П.Н. Врангеля стали фактически игрушкой в руках Англии, Франции и США. Каждая из этих стран разрабатывала свой вариант использования белых вооруженных сил, в соответствии с собственными возможностями и геополитическими интересами.

Разведывательное управление РККА знало о планах западных правительств в отношении белоэмигрантских вооруженных сил: «Планы союзников в отношении армии:… англичане хотели бы использовать армию для своих целей, а именно: высадки где-либо на Кавказе, захвата нефтяного района и перерыв связи между Россией и Востоком. Ходят также слухи о желании англичан использовать армию с целью заслонов от передвижения русских в Индию.

Французы якобы желали направить армию в Румынию с целью поддержки румын и наступления на Украину. Греки якобы желали использовать в виде десанта на Кавказе, дабы прервать сообщение с Мустафа Кемаль-пашой». Данное положение вещей не оставляло возможности лидерам российских эмигрантских экстремистских организаций для проведения независимой политики, превращая их в исполнителей чужой воли.

Органы ВЧК в 1920-21 годах, зная, что руководство бывших белых армий поставило перед оставшимися на территории Советской России офицерами задачу проникновения в советский аппарат и РККА, активно противодействовали данным планам противника, стараясь не допустить потенциальных агентов влияния в свои структуры. В специальной инструкции ВЧК говорилось: «Во все воинские учреждения поступило много белых офицеров, занимающих видные ответственные должности. Например старший адъютант начальника гарнизона — бывший поручик комендантского батальона г. Севастополя.

Необходимо произвести точную проверку во всех воинских частях и учреждениях, в госпиталях и у частных работодателей».

После занятия войсками РККА территории Крыма, Украины, Дальнего Востока в 1920-22 годах спецорганами ВЧК-ГПУ проводились массовые проверки мужского населения призывного возраста с целью выявления бывших участников белого движения. В условиях формирующегося тоталитарного режима «социальный фильтр», через который были вынуждены проходить все желающие поступить на советскую службу и стать гражданами РСФСР, выполнял в том числе и функцию противодействия эмигрантскому экстремизму, ограничивая его социальную базу.

В 1920-21 годах ВЧК и войска РККА проводили в Крыму «беспощадный красный террор» с целью уничтожения всех подпольных структур белогвардейцев, ликвидации их агентуры, разгрома контрразведывательной сети. При этом использовались как «специальные методы» (организация собственной разведки в лагере врага, выявление лазутчиков и т.п.), так и открытый широкомасштабный террор против всех лиц, «социально близких белому движению».

Так, например, Особому отделению 9 дивизии РККА «пришлось произвести регистрацию в двух городах Керчи и Феодосии всех оставшихся белогвардейских офицеров и чиновников. Во время регистрации прибыл уполномоченный ударной группы тов. Данишевский с данными ему инструкциями о белогвардейцах. Приступив к выполнению, Тройка в составе Данишевского, Добродицкого и Зотова произвела следующую работу: Из зарегистрированных и задержанных в Феодосии белогвардейцев в количестве приблизительного подсчета 1100, расстреляно 1006 человек. Отпущено 15 и отправлено на север 79 человек.

Задержанных в Керчи офицеров и чиновников приблизительно 800 человек, из которых расстреляно около 700 человек, а остальные отправлены на север или отпущены. Причем отпущенных не более 2%, — случайно задержанных, никогда не служивших, но явившихся или по ходатайствам парткомов, или по принадлежности к подпольщикам, хотя и офицеров».

Подобные мероприятия были эффективны в первую очередь по отношению к таким формам белоэмигрантского экстремизма, как партизанско-повстанческая война, диверсионные акции против работников местного советского партийного и государственного аппарата, отдельные вылазки и десанты на территорию РСФСР. Организационное и идеологическое ядро белоэмигрантского реваншизма, находившееся за рубежом (Париж, Берлин, Белград), они не затрагивали, противостоя лишь отдельным формам его проявления.

Врангелевская разведка в 1920-22 годах была вынуждена активно решать проблему оперативной доставки на советскую территорию своих агентов. При этом использовались подсобные средства — артели рыбаков, контрабандисты и т.п., а также агентурная сеть, оставленная в Советской России после эвакуации Русской армии ген. П.Н. Врангеля. По агентурным сведениям, полученным советской разведкой, операция по заброске белогвардейской агентуры на территорию РСФСР выглядела примерно так: «Вся работа начальника пункта сводится к тому, что он собирает группами агентов, потом направляет в штаб капитана 1-го ранга Машуканова, тот высаживает их в нужном месте.

Но кроме того нанята артель рыбаков в Еникале, которая на шлюпках высаживает агентов севернее поселка Чушка (Тамань)». Однако в столь активном режиме белогвардейская разведка могла действовать на протяжении достаточно непродолжительного периода времени: укрепление советского строя и закрытие границ уже в середине 1920-х годов сделало крайне трудным проникновение белых агентов за «железный занавес».

Руководство РОВС и ряда других экстремистских эмигрантских организаций в 1920-30-е годы пытались создать на границах СССР «окна» для переброски диверсантов, разведчиков и белых пропагандистов на советскую территорию. Однако большинство подобных попыток завершалось плачевно: спецорганы НКВД и 4-го управления РККА, державшие под своим информационным контролем большинство белоэмигрантских политических структур, сразу же узнавали о попытках перехода границы белыми пропагандистами и арестовывали их. Наладить систематический переход советской границы белым боевикам и агитаторам не удалось, и информационное поле СССР оставалось закрытым для белой пропаганды.

Основные направления деятельности разведки Русской армии ген. П.Н. Врангеля сформировались еще в 1920 году в период ее нахождения на российской территории. В дальнейшем разведка РОВС собирала информацию примерно того же характера. В спецдокументах ВЧК, посвященных организации и работе врангелевской разведки и контрразведки, отмечалось, что «разведка, деля работу на резидентскую, глубоко-тыловую, прифронтовую и ходоков, возлагает:

На первых: 1. Информацию рабочего, национального, экономического, транспортного, религиозного положения и инструктирование Советской власти. 2. Освещение положения на местах и вообще. Оперативную работу.

На 2-х: 1. Разведка тыла в военном отношении. 2. В политическом отношении. 3. Настроение.

На 3-х: 1. Освещение настроения ближайшего тыла (населения). 2. Освещение морального состояния войск. 3. Количество их.

Качественное состояние.

Командный состав (есть ли бывшие офицеры генштаба и фамилии их). Вооружение (число пулеметов, орудий, бронепоездов и бронемашин). Воздушный флот (количество машин, система, мощность, вооружение и подъемная сила), а также личный состав, фамилии и его база. Место расположения штабов дивизий и военных баз, питающих фронт. Мощь артиллерии.

На 4-х: 1. Связь с резидентами.

Глубоко-тыловые задания больше выпадают на долю разведки штаба главкома и корпусов, а также резидентские задания. Прифронтовая разведка ведется штабами корпусов и дивизий. У последних агентура больше налегке — »ходоки", которые и направляются штабами главкома и корпусов. Особо специальные задания исходят только из штаба главнокомандующего (высылка агентов с указанными заданиями)".

К середине 1920-х годов большая часть врангелевской разведывательной системы прекратила свое существование, связь с РОВС и зарубежными экстремистскими организациями продолжали поддерживать лишь единицы, в основном — бывшие офицеры полиции или «приморских контрразведок», контрабандисты, адаптировавшиеся в криминальном мире периода нэпа.

Руководство РОВС в 1920-30-е годы предпринимало неоднократные попытки создать белогвардейское подполье на территории СССР, с тем чтобы появившаяся на советских границах интервенционистская армия получила поддержку от «пятой колонны», а РККА, соответственно, был бы нанесен удар в спину. Военные руководители российского зарубежья — генералы П.Н. Врангель, П. Шатилов, А. Архангельский — стремились найти сторонников среди командного состава РККА. С помощью своих бывших соратников периода первой мировой войны 1914-18 годов лидеры РОВС мечтали организовать антисталинский заговор и совершить военный переворот, результатом которого стало бы свержение советской власти и установление в стране белой диктатуры.

Именно через таких однополчан в начале 1920-х годов белая контрразведка пыталась наладить связь и привлечь их к тайной работе против советской власти. В свою очередь, советские спецслужбы ВЧК и ГПУ, зная об этом, принимали контрмеры, выявляя адреса и фамилии таких лиц, устанавливая за ними слежку. Например, в 1920 году, предполагая, что один из значительных руководителей военной эмиграции генерал П.С. Махров нелегально пересек советскую границу и приехал в Петроград с целью организации подпольной работы, ВЧК дало установку организовать слежку за квартирой его друга полковника Генштаба РККА: «Если действительно поехал Махров, то вне всякого сомнения он использует в Петрограде своего большого друга полковника Генштаба Бориса Николаевича Кондратьева, живущего на Васильевском острове».

Военно-экстремистские организации российского зарубежья, прежде всего РОВС, разрабатывали многочисленные планы распространения своего влияния в СССР, проекты разрушений советского партийного и государственного аппарата изнутри, пытались развернуть пропагандистскую войну с целью дискредитации режима. Автор записки для руководства РОВС резюмировал ее содержание следующим утверждением:

«Подготовительная работа должна вестись в трех направлениях:

Проникновение в аппарат власти, главным образом — в Красную армию.

Разжигание внутрипартийных распрей и раскалывание коммунистической партии.

Снабжение населения антикоммунистической агитационной литературой».

Наибольший интерес у лидеров зарубежного экстремистского движения вызывали советские ответственные работники, которых руководители РОВС пытались переманить на свою сторону обещанием амнистии в будущем и привлечения их на военную и государственную службу «после свержения большевистского режима и возрождения России». Секретные инструкции РОВС предписывали своим тайным агентам «осторожный подход и налаживание связей с занимающими ответственные посты в Красной армии и в гражданском управлении лицами, как беспартийными, так и коммунистами». В случае отказа от сотрудничества эмигрантские экстремисты угрожали им белым террором. Однако усилия белых контрразведчиков не давали результата: в условиях тоталитарного режима, контроля и слежки даже малейшие подозрения в связях с эмиграцией быстро приводили таких авантюристов в ГУЛАГ. Создание белоэмигрантской «пятой колонны» в СССР, таким образом, оказал ось невозможным.

Идея «тихой контрреволюции» сохраняла свою популярность в эмигрантской среде вплоть до середины 1930-х годов, когда очевидная победа Сталина и его политики (индустриализация, коллективизация, ликвидация оппозиции) не оставила военному экстремизму шансов на успех в СССР.

Хотя советские спецслужбы отмечали, что «контрреволюционные элементы» в СССР «с обострением классовой борьбы в стране попытаются использовать в своих интересах отдельные звенья советского аппарата», ОГПУ-НКВД сумел изолировать эмиграцию «от источников влияния, от массовых общественных сил...», а отсутствие в СССР своего лобби и групп влияния превращало российских эмигрантов в посторонних зрителей тектонических процессов, которые происходили в советской политической системе.

Фантастические планы лидеров военной эми фации вызывали порой ироничные улыбки бывших российских дипломатов, хорошо ориентировавшихся в расстановке политических сил в Европе и на Дальнем Востоке. Так, например, бывший царский посол в Великобритании Е.В. Саблин писал в марте 1937 года В. Маклакову: «Конечно, прав в теории генерал Деникин, который не устает твердить, что основная задача — »свергнуть большевистскую власть и сохранить в неприкосновенности армию", но вопрос: ви махт ман дас (как это делается? — нем.) на практике и как это могут сделать сравнительно немногочисленные и разрозненные эмигранты".

Особое место в системе экстремистских организаций российского зарубежья занимали контрразведывательные структуры РОВС и БРП. Генерал П.Н. Врангель уже в 1920-21 годах начинает создавать конспиративную информационную сеть, которая должна была обслуживать контрразведывательные и диверсионные структуры «русской армии в изгнании». Так, в 1921 году при штабе главнокомандующего бывшей Русской армией было создано «Информационное бюро под названием „Д.“ и „Л.“ (по начальным буквам его руководителей: князя П.Д. Долгорукого и Н.Н. Львова). Бюро выпускало бюллетени, отпечатанные на ротаторе, и рассылало их в воинские части, в российские эмигрантские газеты, ориентировавшиеся на право-консервативную часть российского зарубежья.

Белоэмигрантская разведка в 1920-30-е годы одним из приоритетных направлений своей деятельности определяла политическую разведку, в частности, противодействие „планам Коминтерна по подготовке мировой революции“, слежку за лидерами европейских коммунистических и социал-демократических партий, выявление агентов ОГПУ-НКВД в эмигрантской среде и т.п. Так, контрразведка РОВС собирала „сведения о планах большевиков по созданию революционной армии в Европе“. При отделах РОВС создавались специальные контрразведывательные отделения, задачей которых являлось противодействие операциям советских спецслужб на территории стран-реципиентов.

Особенностью военной эмиграции как части Зарубежной России являлось наличие в ее составе большого количества военных разведчиков, профессионалов высокого уровня, которые в 1920-30-е годы были востребованы зарубежными разведками. Многие руководители отделов контрразведок белых армий, прежде всего — Русской армии ген. П.Н. Врангеля, в 1920-22 годах перешли на штатную службу западных разведок. Так, в отчете французской контрразведки „Деятельность Германии в Константинополе и на Ближнем Востоке“ имеются сведения об агентах немецкой разведки из бывших офицеров царской армии...»

Российские военные эмигранты в начале 1920-х годов легко находили общий язык с представителями европейских разведок, прежде всего — германской и французской, при этом активно использовались связи и контакты, установившиеся еще в период первой мировой войны 1914-18 гг., которые после образования российской эмигрантской диаспоры получили иную проекцию. Так, что касается отношений контрразведки РОВС и немецких спецслужб, то из непримиримых противников к середине 1920-х годов они превратились во временных союзников. Западные спецслужбы использовали информацию, полученную от офицеров-перебежчиков из РККА, многие из которых были т.н. «военспецами», т.е. получили военное образование до 1917 года, либо же даже некоторое время служили в белых армиях. Так, например, в 1931 году французская контрразведка составила «Справку о внутриполитическом положении в СССР» на основании показаний «бывшего белого офицера, поступившего на службу в Красную Армию и дезертировавшего из нее...»

В 1922-23 годах болгарские спецслужбы развернули активную борьбу с белоэмигрантской контрразведкой, создавшей на территории Болгарии разветвленную сеть, включавшую все необходимые для ведения масштабной диверсионной работы разведывательные структуры: явочные квартиры, секретные склады, оружия, «окна» на границе, наблюдательные пункты и т.п. В 1922 году в польской газете «Работник» была опубликована статья о раскрытии «разведывательной врангелевской сети в Болгарии». Контрразведка П.Н. Врангеля в Болгарии имела две основные задачи: сбор информации о Советской России и подготовка интервенции, а также борьба против революционно-демократического движения в стране, в частности — против правительства Стамболийского. Контрразведывательные структуры РОВС и других белоэмигрантских реваншистских организаций собирали сведения о положении дел в РККА, состоянии материально-технической базы советских войск, о проводившихся в СССР маневрах, пытаясь выявить хоть какие-нибудь следы деятельности в Красной армии антисоветских подпольных организаций. При этом желаемое выдавалось за действительное, и вполне обычным «бытовым» происшествиям придавался политический характер, Эпохальное значение.

Помощь сайту: Отправить 100 рублей

Одежда от "Провидѣнія"

Мастерская "Провидѣніе"

Источник — http://mywebs.su/