Если греческий епископ, проживший сорок лет в браке, смотрит на женатого священника как на самого себя тридцать лет назад, понимая все его беды и горести, то в России зачастую монах-епископ смотрит на него как на нахлебника. В результате священник превращается в машину для добывания денег

Кухня церковной политики

За очень короткое время, всего за пару десятков лет, Русская православная церковь оказалась в совершенно непривычных для себя условиях. Два с лишним века Синодального периода, начавшиеся с реформ Петра I, когда церковь была просто министерством по государственной идеологии, почти моментально сменились диктатурой коммунистической власти, при которой священник без особого разрешения не имел права даже покрасить забор вокруг храма. Таким образом, почти триста лет Русская церковь жила в неволе.

И вот, в начале девяностых, Церковь оказалась предоставлена самой себе, и получила право вести собственную политику без оглядки на кого бы то ни было. И тут произошло самое странное из того, что вообще могло случиться: Церковь сделала свою реальную политику тайной за семью печатями.

Да, есть множество сайтов, множество бумажных изданий, в которых досконально прописывается все, что говорят официальные лица церкви, публикуются все документы, но это во многом ширма, скрывающая настоящую кухню церковной политики.

Религиоведы, политологи и журналисты, выуживают действительно интересную информацию или между строчками официальных сообщений, или получают ее от знакомых из церковной среды, которые хоть немного посвящены в тайны «мадридского двора».

Но чаще всего, приходится иметь дело с процессами, которые уже идут полным ходом и с очевидностью которых уже трудно спорить. И вот, когда уже все решения приняты, и активно претворяются в жизнь, именно тогда они и становятся достоянием общественности.

Так же было и с так называемым разукрупнением епархий. Первый шаг в этом направлении состоялся в далеком 2009 году, когда Читинскую и Забайкальскую епархию поделили на две части. Тогда никто не придал этому значения.

Процесс разукрупнения маленькими шажочками шел всегда. Если открыть Православный церковный календарь, скажем за 1998 и 2004 годы, то можно увидеть, что за указанный период количество епархий на территории Российской Федерации увеличилось с шестидесяти четырех, до шестидесяти восьми. То есть при патриархе Алексии II из одной епархии делали две в среднем раз в два года.

Но, когда в 2011 году были поделены 16 епархий, так, что на церковной карте Росси появилось 28 новых образования, стало понятно – это начало нового и глобального процесса.

Деление проходило не разом, а на заседаниях Священного Синода, которые проводятся обычно около пяти раз в год. Первое заявление о том, что в церкви начался процесс разукрупнения епархий, было сделано патриархом Кириллом 27 июля 2011 года , после второго заседания Синода, когда семь епархий уже были разделены на двадцать частей.

При этом, витки, новые этапы и глобальные планы патриархии оказываются сюрпризом не только для светского мира, но и для подавляющего большинства иерархов.

Так, одной из первых была разделена Екатеринбургская епархия, возглавлявшаяся на тот момент очень уважаемым в церкви митрополитом Викентием (Морарём). В день этого события владыка Викентий сказал уральским журналистам буквально следующее: "Я думал, что о разделении епархии со мной посоветуются. Но этого не произошло. Я даже не знал, что такое решение рассматривается Синодом".

При этом совершенно неправильно считать, что владыка Викентий попал в опалу или немилость со стороны Патриарха. Напротив, он, что называется, пошел в гору. Ему был доверен Среднеазиатский митрополичий округ, с правом проведения собственного Синода, что делает митрополита предстоятелем почти автокефальной, то есть почти независимой от Москвы, церкви. Более того, после тех событий владыка Викентий был удостоен еще и постоянным членством в Священном Синоде всей РПЦ, и выше него в иерархической лестнице церковной администрации находятся всего лишь четыре-пять человек, во главе с Патриархом.

Внутри церкви постепенно привыкли, что решения вырабатываются лично патриархом Кириллом, с участием нескольких особенно приближенных к Святейшему иерархов, среди которых следует, прежде всего, назвать Волоколамского митрополита Иллариона (Алфеева), главу отдела внешних церковных связей патриархии, и, если того требую обстоятельства, нескольких привлеченных к решению данного конкретного вопроса профильных специалистов.

Члены Синода, Архиерейского собора и других органов, от которых зависит принятие решений, просто получают на стол пакет документов, для утверждения которых надо всего-то поднять руку.

Православная реформация

Происходящий ныне и давно задуманный Патриархом процесс разукрупнения действительно глобален. На данный момент произошло шестьдесят делений старых епархий, в результате которых появилось 101 новая епископская кафедра.

Для того, чтобы объяснить, что происходит, возьмем как аналогию систему государственного устройства Российской Федерации. Так же, как наша страна состоит из субъектов Федерации, краев, республик, областей, Русская церковь состоит из епархий.

Во главе каждой стоит епископ, архиепископ или митрополит. Он полностью ведает всеми сторонами духовной жизни всех православных, живущих на вверенной ему территории. Только он вправе освящать церкви, давать добро на появление новых приходов, открытие монастырей, рукополагать священников, назначать их в тот или иной храм. Церковный суд, даже разрешения на повторные браки, все это находится в ведении правящего архиерея.

Именно поэтому епископов нередко называют князьями церкви. В своей епархии они вольны казнить и миловать. И никто, даже патриарх не может отменить решение правящего архиерея в пределах его епархии. И уже то, что реформа вынуждает князей церкви «потесниться» говорит о многом.

Но процесс разукрупнения назревал давно.

Религиовед и публицист Максим Шевченко вспоминает:

- Я помню выступление ныне покойного, но очень известного церковного историка Владимира Махнача, который еще в конце восьмидесятых говорил о том, что нужно создавать в Русской церкви как можно больше новых епархий. Конечно огромные епархии на просторах Сибири, Урала, Юга России – это пережиток Синодального периода, когда о настоящем окормлении (происходит от слова «корма», места на судне, где устанавливался руль и откуда кормчий управлял кораблем, прим. ред.) верующих имперские власти мало заботились. Мне кажется, здесь нам надо брать пример с католиков. Около тридцати лет назад я работал над материалом о католической церкви в Прибалтике и, путешествуя по тем местам, заезжаешь в какой-нибудь городок, около кирхи копается мужичок, ты спрашиваешь, а где можно найти вашего епископа, он говорит, — «а, да, сейчас», убегает и через десять минут появляется перед тобой в епископской сутане. И мне, как члену православной церкви очень хочется, чтобы и у нас была такая же ситуация, чтобы и наши епископы стали такими же близкими к церковному народу людьми.

Максим Шевченко отметил, что идея разукрупнения епархий русской церкви возникала как раз тогда, когда церковь освобождалась от государственного давления. Так, на соборе 1917 -1919 годов эта идея озвучивалась неоднократно.

Вид сверху

В Патриархии необходимость разукрупнения объясняют тем, что таким образом епископ начинает действительно контролировать жизнь собственной епархии. По словам архимандрита Саввы Тутунова: «В небольшой епархии правящий архиерей лично знает каждого клирика, что сейчас бывает нечасто. Соответственно каждый клирик может лично общаться с архиереем, и, как следствие, архиерей может более детально вникать в жизнь каждого прихода».

Управляющий делами Московской Патриархии Митрополит Санкт-Петербуржский и Ладожский Варсонофий, в чьем ведении находится вопрос административного устройства церкви, во время начала процесса разукрупнения занимал Саранскую кафедру. Он был одним из первых архиереев РПЦ, который сам предложил Синоду разделить вверенную ему епархию.

В одном из своих интервью за 2011 год он сказал: «Если архиерей за год посещает 50–60 приходов, то за два года он сможет посетить все приходы своей епархии. Не зайти, проезжая мимо, а именно приехать и послужить. Раз в два года объехать все приходы – это очень хорошо. Думаю, в епархии может быть и меньше 100 приходов, тогда работа будет еще более эффективной».

Из этих слов Управляющего делами Московской Патриархии можно вывести следующие заключения. Если сейчас на территории России находится около тридцати тысяч приходов, то количество епархий должно увеличиться примерно до трехсот.

На сегодняшний момент на территории России существует 169 епархий, и, возможно, еще появится около ста тридцати.

Противники разукрупнения говорили, идеальное количество епархий – по количеству субъектов Федерации, ведь если на территории области есть один епископ, то это поднимает его авторитет в глазах местной власти, того же губернатора, а если у губернатора три епископа, это уже совсем другой уровень отношений.

Эта проблема была решена довольно изящным способом: были учреждены митрополии. К примеру, Красноярская епархия располагалась на всей территории Красноярского края, сейчас там находится четыре епархии, непосредственно сама Красноярская, Енисейская, Каннская и Норильская. У каждой из них есть свой правящий архиерей, но Красноярскую епархию возглавляет митрополит, под чьим контролем действуют местные епископы.

Патриарх объяснил суть этого преобразования таким образом: «Канонически Митрополит есть старший собрат — старший епископ в митрополии. Он призван добрым советом помогать младшим епископам управлять епархиями, заботиться о пастве всей своей митрополии. Кроме того, региональным государственным властям зачастую на порядок сложнее взаимодействовать с каждой епархией по отдельности. Поэтому митрополитам поручено также координировать диалог руководств подведомственных епархий с властями субъектов федерации».

Вид сбоку

Если оценивать происходящее со стороны, то очевидно, что Патриарх тяготится окружением «князей церкви». По православным канонам он – правящий архиерей стольного рада Москвы, и лишь первый среди равных ему епископов. Когда этих епископов несколько десятков, то эта «равность» слишком уж ощутима, и в первую очередь самими епископами. А когда счет архиереев идет на сотни, значимость патриаршего сана увеличивается многократно.

При этом создается видимость того, что подняли престиж сана митрополита. Если прежде кроме белого клобука и голубой мантии (символы отличия митрополита, прим. ред.) он, по сути ничего не давал, то теперь в его «подчинении» находятся два-три епископа. Однако, подчинение это чисто номинальное. Все решения административных, управленческих, а главное, финансовых вопросов, остаётся за местным архиереем.

В то же время, в результате разукрупнения епархий авторитет Русской церкви в глазах мирового православия, существенно возрастает. На территории Греции существует Элладская поместная церковь. В ее составе 81 епархия. А на момент 2004 года, на территории России находилось всего 68 епархии, то есть на 17 меньше, чем в малюсенькой Греции! При этом Русская церковь считается пятой по старшинству в православном мире, а Элладская – одиннадцатой. Конечно, Московской Партиархии, только в России, надо иметь не менее трехсот епархий.

Отдельная тема – обиженные иерархи, у которых вслед за утратами территорий сокращаются и доходы. Но тут надо отдать должное системе церковного управленческого аппарата. По уставу Русской православной церкви, каждый епископ, по достижении семидесятипятилетнего возраста должен подавать Синоду прошение о «почислении на покой», то есть о своеобразном уходе от дел, как бы, на пенсию. До начала двухтысячных, только смерть могла разлучить епископа с епархией. Да, все престарелые епископы дисциплинированно каждый год подавали прошения, но Синод их не удовлетворял, и епископы продолжали руководить своими епархиями.

И вот однажды, церковь всколыхнуло известие. Синод удовлетворил прошение по почислении на покой, потом еще одно, и еще, и еще. Сперва, это было поводом для небольшого внутрицерковного скандальчика, но сейчас стало вполне устоявшейся практикой.

Кстати, в те времена, злые языки поговаривали, что решение об удовлетворении прошений престарелых епископов продавил тогдашний глава отдела внешних церковных связей митрополит Кирилл, являющийся сегодня нашим патриархом…

Так, когорта епископов, еще помнящих, что такое вольготное управление епархией размером с область или даже край, постоянно уменьшается. Почти на каждом заседании Синода на покой отправляют человека-другого.

В то же время, количество новых, молодых епископов, год от года растет. Так только в 2013 году в церкви было совершено двадцать пять епископских хиротоний.

Насколько полезны для церкви такие преобразования? Ведущий научный сотрудник Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН Роман Лункин комментирует это так:

- Если оценивать среднюю температуру по больнице, то создание десятков новых епархий благотворно сказалось на развитии церковной жизни, — пояснил для «Совершенно секретно» эксперт. – Появилось новое молодое поколение епископов, в любом случае более современное, с меньшим количеством фобий и стереотипов, чем поколение епископов 1980х-90х. Новый епископ — это всегда новые проекты, инициативы, в зависимости от личности епископов поддержка существующих уже в регионах творческих проектов, священников, мирян. Это почти всегда некоторое воодушевление верующих и, безусловно, беспокойство рядового духовенства, бесправного перед волей архиерея, ожидающего перемещений, страха перед тем, сработается ли священник с новым епископом или нет. Как показала практика, в большинстве случаев назначения епископов не приводили к стагнации церковной жизни или же возмущению властей и верующих, тем более, что молодому или уже не очень епископу надо сразу показать какую-либо работу, отчитаться перед митрополитом. Показать, что он не зря слушал курсы для архиереев при Общецерковной аспирантуре (которые стали элементом и воспитания и относительного контроля деятельности архиереев). Но естественному развитию культурных, образовательных проектов, общинной жизни при новых архиереях тут же противостоят их враги — бюрократизация церковной жизни, больший контроль над белым духовенством — приходскими священниками, к ним епископ уж точно стал близок, к прихожанам относительно — только в том случае, если епископ смог увеличить количество верующих, сам привлек молодежь. Материальное обеспечение новых епископов в целом не стало значимой проблемой ни для властей, ни для верующих, а с приходов, конечно, какая-то часть доходов стала уходить на новую епархию. Под одну гребенку не стоит всех грести — одни епископы плывут по течению, другие неожиданно проявляют себя как яркие общественные деятели, да и приоритеты у всех разные в развитии церковной жизни. У одного монастыри и школы, у другого социальные проекты и общинная жизнь.

Мнение Романа Лункина поддерживает и Максим Шевченко. По его словам, появилось много епископов, которые действительно идут к людям, сами совершают огласительные беседы для взрослых, готовящихся принять крещение, ходят в больницы, детские дома, дома престарелых.

- Самое главное, что это лежит в традиционной основе служения настоящего русского епископа, – сказал «Совершенно секретно» религиовед. – Тот же владыка Варсонофий, который, занимая высокую должность в патриархии, полностью открыт людям, и уделяет простым мирянам массу своего личного времени. Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, который буквально ногами обходил все вверенное ему Подмосковье и лично знает каждого своего священника. И все это епископы, так скажем, старой формации, и это замечательный пример новым, молодым архиереям.

Но когда процесс разукрупнения епархий только начинался, известный церковный публицист протодиакон Андрей Кураев задался вопросом, если патриархия делает это для того, чтобы епископ стал ближе к народу, есть ли уверенность, что народ не ужаснется, увидев вблизи некоторых из наших епископов?

И отец Андрей оказался во многом прав.

Так, 28 апреля в Краснослободском районе республики Мордовия произошло ДТП. Новый автомобиль Тойота Ленд Крузер 200, купленный за несколько дней до этого за 4,3 миллиона рублей на бешеной скорости вылетел на обочину дороги. От удара, сидевшую на переднем пассажирском месте местную жительницу Елену Румянцеву выбросило через окно. Скорая увезла ее в больницу, врачи диагностировали перелом позвоночника и повреждения мозговой оболочки. Это происшествие было бы одним из десятков и сотен других, ежедневно происходящих на дорогах России, если бы не одно но. За рулем внедорождника сидел его владелец бывший благочинный церквей Краснослободского церковного округа, а ныне епископ Костомушский и Кемский Игнатий (Тарасов).

Приобретя дорогостоящую машину, владыка решил съездить в гости к своей бывшей прихожанке, и отправился из Карелии в Мордовию. В гостях он и его спутники выпили, и поехали веселиться. После жирной точки, завершившей чад кутежа, вину за происшедшее стали брать на себя то один, то другой спутник епископа. В конце концов, когда стало понятно, что пострадавшая в ДТП Румянцева выживет, с повинной в ГИБДД явился сам епископ.

А вот если бы это происшествие оказалось бы с летальным исходом, то епископ мог бы лишиться за это сана. Именно поэтому он подкупал своих приятелей, чтобы они брали вину на себя. А сейчас все нормально, Румянцева будет жить, а владыка Игнатий служить.

Это далеко не первый скандал в жизни епископа Игнатия, достаточно вбить в поисковик его мирское имя Алексей Тарасов вместе со словами «Санкт-Петербуржская духовная академия» и можно многое узнать про стиль жизни этого человека.

Причина того, что подобные люди занимают ключевые места в церкви, заключается в самой системе церковного управления.

Вид снизу

Каждый новорукоположенный епископ берется не из пробирки. Он долгие годы жил, учился и работал в церкви. И с младых ногтей впитал тот стереотип поведения, который выработан всеми церковными структурами, и который священники в разговорах между собой называют словом «система».

Карьера многих нынешних епископов складывалась одинаково. Обычно это бывает так. Молодой человек поступает в семинарию. Местный епископ, который, как правило, совмещает должность ректора этого учебного заведения, берет его к себе в качестве иподьякона, то есть человека прислуживающего при архиерейском богослужении. Затем, если епископ видит некую пользу от того, что этот юноша останется в церкви, он начинает его убеждать принять монашеский постриг. Затем молодого монаха владыка рукополагает сначала в дьякона, а затем в священника. Параллельно этот юноша получает какую-нибудь должность в епархиальном управлении или в штате семинарии.

Исторически сложилось так, что епископы в нашей церкви – всегда монахи, в то время как в других поместных церквах епископами часто становятся овдовевшие священники или целибаты — люди, принявшие обет безбрачия и рукоположенные в сан без монашеского пострига.

И если греческий епископ, проживший сорок лет в браке, знающий, что такое радость быть отцом, мужем, дедом, смотрит на женатого священника, обремененного детьми, как на самого себя тридцать лет назад, понимая все его беды и горести, то в России зачастую монах-епископ смотрит на него как на нахлебника.

Епископу проще иметь рядом с собой мальчишку-монаха, которому не нужен дом, а достаточно кельи в здании епархиального управления, ему не надо платить зарплату, а если она и платится, то он никогда не придет и не скажет: "Владыко, у меня четвертый родился, мне денег на семью не хватает".

Епископу выгодно, именно с материальной точки зрения, окружать себя монахами. А то, что эти молодые ребята оказались в моральном плане подранками, не узнавшими, что такое настоящие жизненные ценности, так это неважно, лишь бы поменьше было затрат.

Близость к епископу, понимание того, что принятие монашества было ошибкой, зависть к семейному теплу у женатых собратьев, а порой и откровенно пренебрежительное отношение самого епископа к белому духовенству рождают у этих монахов чувство собственной элитарности, превосходства над остальным духовенством.

И вот в недрах Патриархии решают разукрупнять епархии. А где брать епископов? Конечно, спрашивают у действующих иерархов, есть ли у них кто на примете, и, оказывается, есть. И семинарию закончил, и академию, и степень имеет, и секретарем епархии пять лет проработал, а главное – монах!

Мало того, что эти люди, годами довольствовавшиеся чужим столом, чужим домом, чужой кроватью, получив собственный и немалый источник дохода, начинают прожигать жизнь, свою и чужую, как епископ Игнатий, — так эти люди еще становятся распорядителями судеб сотен и тысяч других, зависящих от них людей. Как часто шутят русские священники о себе: «Мы добровольно пораженные в правах граждане». Это означает, что, принимая священство, человек оказывается в полной зависимости от своего епископа и ничто не сможет защитить этого несчастного, если епископ вздумает сжить его со света.

Так один из викариев патриарха во время посещения одного из вверенных ему приходов в присутствии всей церкви кричал настоятелю: «Я тебя на такой приход отправлю, где твои дети с голоду подохнут!»

Поэтому ни один священник, которого коснулось разукрупнение епархий, никогда публично не выскажет того, что он об этом думает и чем лично для него стала реализация этой идеи. Однако в интернете есть форум православного духовенства «Дьяконник», его организаторы гарантируют каждому священнику полную анонимность, и потому приходское духовенство может обсуждать там любые темы без оглядки на церковное руководство.

И большинство отзывов о разукрупнении здесь – критические. Так диакон из Мордовии пишет: «Отцы но это разделение, просто ужас! Например, Мордовия: всего 300 приходов, из них 100 отойдут к владыке. Клименту. Кафедральные города Краснослободск (2 храма) и Темников (1 храм). А ведь Владыке нужна резиденция, канцелярия, всякие там ипосы с протосами, и чем всех кормить, со ста деревенских приходов? И так скоро будет везде».

Этой оценке вторит другой священник: «Ваш покорный слуга как раз служит в такой маленькой епархии на сто приходов... ничего хорошего. Раньше была одна более-менее епархия, а теперь обе нищенствуют... А взносы в Центр как были, так и остались с епархии».

Эти слова надо пояснить. Дело в том, что каждый приход в РПЦ обязан выплачивать в епархию установленную епископом сумму, которая зависит от аппетитов самого епископа, реальных нужд епархии, таких, как, например, содержание семинарии, и тех выплат, которые уже епархия обязана отчислять в патриархию.

Помимо финансовых бед разукрупнение принесло духовенству и другие неурядицы: «Видел трех молодых владык, заступавших на кафедры. Все они на собраниях божились, что никого не обидят – прошло немного времени и... начались "благоустроения", достойные пера Стивена Кинга, ведь архиерей, это Хозяин всего, что есть в епархии».

Оказавшись в тяжелой ситуации, клирики Русской церкви, как ни странно, все еще способны на шутку: «Первое дело архипастыря — созидание собственного благополучия, второе — поддержание онаго».

Все эти выстраданные простым священником слова как будто скопированы из «Соборян» Николая Лескова. В том романе протоиерей Савелий Туберозов сильно пострадал от епископа из-за желания служить Богу и людям, и как будто со страниц той книги сошли раздумья такого же отца Савелия, только уже не из девятнадцатого, а из двадцать первого века: «К большому сожалению, в нашей церкви, священники для архиерея нечто среднее между плевком и сушеным тараканом (особенно деревенские). Разотрут и ничего не останется. А священник не только за себя боится, но и за семью. Они в первую очередь страдают. Жена, быт с нуля налаживает, дети, к новым школами привыкают. Обидно это все. Особенно стыдно за то, что Бога мы меньше боимся, чем Владык наших. А наша тихая реакция на весь их беспредел, покрывается красивыми словами: смирение, послушание и пр.

К слову. Однажды оказался на трапезе по случаю Дня Ангела моего бывшего Архиерея. Дошла очередь до меня сказать ему тост. Начал говорить простые, но искренние слова: "Поздравляю вас, дорогой Владыка... Желаю, чтобы Господь даровал вам здравие...... и смирение." После последнего слова (смирение), Владыка вытаращил на меня свои глаза и с ухмылкой сказал: "Я тебе дам смирение. Ты что, совсем забылся, кому пожелания говоришь." И что же вы думаете? Он действительно устроил мне веселую жизнь и научил меня, что такое смирение. С тех пор я понял, что желать Им стяжать в своем сердце христианские добродетели нельзя. Видимо, они им не нужны.

А приезжает Он на приход. Хоть бы раз спросил, как ты живешь, какие у твоей семьи бытовые условия, какое у тебя здоровье, есть ли какие проблемы в жизни? Интересует только одно: что сделал, почему мало сделал, почему этого нет, почему того нет? Так что — мы были никому не нужны, а с разделением будем еще больше не нужны».

Так медленно, но верно священник из духовника, воссоздателя храма, организатора духовного образования, волонтерской службы по помощи неимущим, превращается в машину для добывания денег.

Зачем восстанавливать церковь, создавать воскресную школу, объезжать одиноких больных старух, если епископу нужны, прежде всего, деньги и с епископа также, прежде всего, требуют деньги?

А если этих денег священник не переведет в епархию, то его отправят на глухой приход. Так что надо найти денег, сперва епископу, а потом себе, ведь на глухой приход можно отправиться вообще в любую минуту. А воскресная школа? Волонтерская служба? Об этом всегда можно написать хороший отчет. Бумага все стерпит. Впрочем, так же, как и русский поп.

ДИКТАТУРА ЕПИСКОПАТА

Клирики зачаровали паству МП своей выморочной субкультурой, своим эксклюзивным и безраздельным доминированием в богослужении, своими блудодеяниями с властями всех уровней. Очарование антихристово не проходит сразу, но верующие постепенно прозревают. Наиболее тяжким грехом архиерейства является не наличие гей-лобби, а именно его всевластие.

Мне кажется, что предпочтительно судить по делам и словам, а не по намерениям, т.к. последнее — прерогатива Господа. В этом смысле для меня неважно, является ли судья, приговоривший педофила, тайным садистом, предвкушающим расправу над осужденным в колонии. Если он верен букве закона, его интимные фантазии да останутся вместе с ним, мне они абсолютно безразличны.

Такое же отношение у меня и к гомофобии диакона Андрея Кураева. Требуя смещения голубого лобби, он верен церковной правде, и я на его стороне. Если на нашей стороне — хоругвеносцы и Чаплин, то я их только поприветствую, чем больше нас, тем скорее произойдёт то, чему следует произойти.

На пути Реформации РПЦ много барьеров. Первый и самый лёгкий — всевластие епископата. Преодолеем его, преодолеем и остальные и расчистим, наконец, авгиевы конюшни, методами тов. И.В. Авгия, который изобрёл РПЦ в тяжёлую годину народной войны.

С моей точки зрения, более тяжким грехом архиерейства является не наличие гей-лобби, а именно его всевластие. Именно диктатура епископата позволяет отождествить фигуру епископа в РПЦ МП с антихристом.

Недаром, покойный о. Павел Адельгейм писал: «Приход — «местную церковь» епископ распинает, когда отказывает признавать за ней полноту Тела Христова. Изначально Церковь на земле создавалась снизу, как малая община. «Местная церковь» всегда остаётся в основе церковного устройства». Если прочитать всё, что написано Адельгеймом о попрании церковного права в МП, то аналогия между МП-епископом и антихристом не покажется чрезмерной.

С моей точки зрения, антихрист в МП — это клир в целом. От алтарника до патриарха. Клир отделён от мирян своей неизбираемостью, неподконтрольностью, претензией на тождество клира и церкви. Именно клир застит пастве Лик и Дух Христа Живого, ставит себя вместо него, что и является основным искушением антихриста, согласно этимологии данного слова.

Антихристы-клирики зачаровали паству МП своей выморочной субкультурой, своим эксклюзивным и безраздельным доминированием в богослужении, своими блудодеяниями со властями всех уровней.

Очарование антихристово не проходит сразу, к сожалению. Но верующие постепенно прозревают, двигаясь от малого к великому. Наиболее неприемлемым для российской паствы оказалось мужеложство епископата, и жалеть, что её не опередили блуд (гражданские жёны епископов), идолослужение (преклонение перед властью), малакия (неспособность к сублимации сексуального влечения), воровство, лихоимство, пьянство, злоречие (ксенофобия), хищничество (рейдерские захваты земель) из списка ап. Павла – излишне.

Всё очень просто. Начни бороться с гей-лобби и сразу осознаешь пагубность любого лобби, попирающего закон (против лобби не попирающих закон, я, естественно, ничего не имею против – они естественны и вечны, сама церковь есть вид лобби в человеческом обществе).

Поэтому не будем лишать униженных и оскорблённых права восстания против антихриста. Что-то мне подсказывает, что «борьбой с содомитами» дело не закончится... pravaya.ru

Источник — http://www.pravaya.ru/