Ровно 100 лет назад вступило в силу постановление СНК РСФСР «О красном терроре», который, по мысли теоретиков и практиков большевистской России, был ответом на террор «белых»

В сентябре 1918 открылась одна из самых зловещих страниц нашей Родины, когда под предлогом революционной необходимости были убиты и посажены в тюрьмы сотни тысяч русских людей и представителей других национальностей, которые по тем или иным причинам противились приходу к власти большевиков.

Теоретик коммунизма Карл Маркс утверждал, что для сохранения завоеваний социализма есть лишь одно средство сократить «кровавые муки родов нового общества, только одно средство — революционный терроризм».

Лучший ученик Маркса Владимир Ленин в год объявления красного террора назвал нравственность обманом, подчеркнув, что «нравственно все, что полезно делу революции».

И хотя подпись под бумажкой с текстом постановления поставил нарком внутренней безопасности РСФСР Петровский, идеологом и вдохновителем кровавых событий 1918 года, несомненно, был Владимир Ленин.

Царьград побеседовал с руководителем общества «Двуглавый орел», кандидатом исторических наук Леонидом Решетниковым и историком, членом РАН Владимиром Лавровым о том, как происходило действие красного террора, его жертвах и о том, какие выводы из произошедшего нужно сделать всем поколениям граждан России.

Царьград: Сегодня – столетие со дня объявления красного террора. Как бы вы охарактеризовали это явление в нашей истории?

Леонид Решетников: Красный террор – это уникальное явление в истории нашей страны. Террор и убийства творились всю историю человечества, но чтобы государственная власть провозгласила террор как меру и средство действий – это, конечно, для нашей страны уникально. Надо иметь в виду, что противники советской власти в масштабах своих территорий не объявляли свой вид террора. Были отдельные эпизоды, когда применялись расстрелы. Но на территории, которую контролировало белое правительство, не было объявлено никакого белого террора. Попытка у Колчака была, но ее сразу, буквально в течение двух-трех дней, отменили.

Ц.: Это разрушает версию «красных» историков, которые говорят, что красный террор был ответом на террор белый?

Леонид Решетников: Конечно. Это не имеет никакого отношения к истине. Никаких постановлений ни у правительства Врангеля, ни у правительства Деникина, ни у других правительств типа Колчака или правительств на Дальнем Востоке, не было. А красный террор был провозглашен как государственный шаг. И он применялся в течение долгих лет в отношении своего же населения.

Многие люди погибли без суда и следствия: как заложники, как арестованные за факт происхождения, принадлежности к той или иной социальной группе. Большевики, словно в средние века, стали брать заложников и их уничтожать. И это тоже «уникальное» явление.

Они объявили поводом для введения террора убийство Урицкого Каннегисером. Но нет никаких свидетельств, что Каннегисер был связан с какими-то политическими партиями. Он не был известен как деятель белого подполья или какого-то движения. Есть достаточно распространенная версия, что Урицкий был убит из-за интимных отношений, и речь шла о мести Каннегисера Урицкому. Переносить террор на сотни тысяч людей из-за такого события было почти безумием!

Представьте себе, что царское правительство устроило бы «монархический террор» в ответ не теракты народовольцев и эсеров в конце XIX – начале XX века. Но этого Российская Империя себе не могла позволить - на индивидуальный террор отвечать государственной мерой, массовым террором в отношении лиц, чужих по происхождению. Чушь какая-то!

Владимир Лавров: То, что красный террор - это ответ на белый террор, точнее, покушение на Ленина и на убийство председателя Петроградского ЧК Урицкого 30 августа 1917 года — это официальная точка зрения большевиков. Это был только повод. Более глубокая причина состоит в том, что большевиков в 1918 году поддерживало небольшое количество населения - на демократических свободных выборах в Учредительное собрание они набрали 22-24%. Управлять демократически с такой поддержкой невозможно – это можно было сделать только небывалым в истории России насилием.

Поэтому красный террор был абсолютно неизбежен. Нужен был повод, и им стало покушение на Ленина, которое приписывается Фанни Каплан, но реально террор начался раньше. Цареубийство — явный красный террор. Расстрел мирной демонстрации в поддержку Учредительного собрания 5 января 1918 года, видимо, начало красного террора. А то, что началось ровно 100 лет назад, 5 сентября 1918 года, - это уже новый, более массовый этап террора, который реально продолжался до марта 1953 года, до смерти Сталина.

Ц.: Декрет «О красном терроре» подписал нарком внутренних дел Петровский. А кто был идеологом этого явления?

Леонид Решетников: Владимир Ильич Ленин - он и духовный отец этой идеи, и практический руководитель красного террора. Во многих его письмах, указаниях прямо говорится о необходимости жесточайшего подавления сопротивления. Говорится, что надо показательно расстрелять контрреволюционеров, попов и далее по списку.

Под категорию контрреволюционеров попадали все подряд. Достаточно было быть офицером, священником, богатым или жившим в достатке человеком, чтобы тебя в 1918-19 годах обвинили в контрреволюции и уничтожили.

Ц.: Кем же тогда был один из идеологов великодержавной идеи Михаил Меньшиков, который как раз в это время был расстрелян?

Леонид Решетников: Да, это очень характерный пример. Меньшиков не был офицером - он был интеллектуалом и журналистом. Часто колебался, не был последовательным монархистом, но действительно разделял консервативные взгляды. И Меньшикова просто уничтожили за них, хотя он не состоял ни в каких организациях. Его постарались убить одним из первых. Он был неудобен, он писал о том, что не нравилось большевикам: о традициях и консервативных ценностях. Без всякого разговора Михаила Осиповича вытащили из дома в городе Валдай и убили на глазах шестерых детей. И таких случаев десятки тысяч, сотни тысяч, когда вот так убивали людей. Они просто исчезали из памяти народа.

Владимир Лавров: Есть те, кто ставит красный террор на одну ступень с репрессиями Ивана Грозного. Но все-таки того, что устроили большевики, по уровню масштабности никогда не было ни в истории России, ни мира. Представьте, первый номер газеты «Красный террор», которая сразу стала выпускаться как печатный орган ЧК. Сразу же статья: не пытайтесь разобраться, прав человек или нет, смотрите, к какому классу он принадлежит, смотрите на его руки. Если нет рабочих мозолей, этого человека можно расстрелять. Сразу! Каждый читающий эти строки может посмотреть на свои руки и подумать, каковы у него шансы выжить, если не дай Бог, он попадется чекистам.

Ц.: Можно ли сказать, что частью красного террора была расправа над людьми по религиозному и национальному признакам? Например, епископ Вяземский Макарий, и, кстати, тот же Меньшиков, были убиты за то, что критиковали большевиков, многие из которых были лицами еврейской национальности.

Леонид Решетников: Епископу Макарию вменяли в вину, что он состоял в «Русском собрании». Это было общество русской интеллигенции монархического и консервативного плана. Если они говорили о евреях, то говорили о тех искажениях, том переборе, который происходил с еврейской частью населения Российской Империи. Имеется в виду их присутствие в журналистике, в СМИ, в революционных и экстремистских движениях.

Ни епископ Макарий, ни Меньшиков, ни многие другие не призывали уничтожать евреев или выселять их. Они говорили, что в стране, где преобладающее население составляют православные и русские по происхождению, в СМИ происходит все наоборот. Критиковали и ситуацию в финансовой сфере. Они не были зоологическими антисемитами, но большевики им это не простили.

И, конечно, террор, а это прежде всего классовый и идейный террор, ударивший по русскому народу, был направлен на уничтожение элиты. Элиты крестьянской, казачьей, священнической, офицерской, научной и предпринимательской.

Ц.: Сколько людей стало жертвами красного террора?

Леонид Решетников: По итоговой цифре ведутся споры, потому что многие казни, расстрелы документально не фиксировались. Примерно можно говорить о 4-5 миллионах человек. Погибших в тылу, не на Гражданской войне...

Ц.: Некоторые историки утверждают, что во многом красный террор начался после того, как Патриарх Тихон предал анафеме коммунистические власти. Насколько это соответствует действительности?

Леонид Решетников: Как можно отвечать на анафему - духовное заключение, духовное обвинение - физической смертью, физическим уничтожением людей? Патриарх Тихон предал анафеме, то есть отлучил от церкви, людей, совершивших тяжкие грехи. Объявил вне церкви, вне духа, вне Бога тех, кто убивал других людей. Как можно отвечать на это террором!? На духовную оценку ответ должен быть дан в той же плоскости, а не в плоскости убийств.

Ц.: Красный террор организовывали не только «комиссары в пыльных шлемах». К нему присоединились прихожане храмов, крестьяне, которые убивали священников, разрушали храмы, сносили кресты. Как к этому относиться?

Леонид Решетников: Наша история до такой степени оболгана и оклеветана, что это все полуправда. Да, были и крестьяне, которые сносили кресты и избивали попов, а некоторые - и участвовали в их убийствах. Но было очень много крестьян, которые защищали церкви, защищали священников.

Эти документы до сих пор находятся под грифом «Секретно». Были повсеместные выступления крестьян, которые пытались защитить духовную составляющую нашего народа. Нельзя говорить, что народ весь поддержал красных. Если бы это было так, не произошло бы Гражданской войны, которая закончилась в октябре 1922 года во Владивостоке. Столько лет сражались только помещики и капиталисты? Да они не сражались вообще, большинство из них уехало или смирилось с происходящим.

А сражалась как раз другая часть народа, которая не соглашалась. Может быть, она не составляла большинство, но это была очень заметная часть народа. Поэтому не все получалось у красных, и так затянулась Гражданская война. Нельзя бросать обвинение всему народу, что он поддержал красных и их террор. Многие стали его жертвами.

Ц.: Какие выводы мы должны сделать из явления под названием красный террор?

Леонид Решетников: Во-первых, так как в мире террор сейчас приобретает массовый характер, нам надо четко и ясно, без всяких оправданий осуждать всякий террор. А у нас до сих пор улицы и города носят имена террористов. Всех этих Желябовых, Перовских и прочих. Во-вторых, те, кто придумал государственную политику красного террора, должны быть осуждены. Если мы этого не сделаем, то террор к нам вернется, как бумеранг. Как же ты расправишься с терроризмом, если у тебя герои – красные террористы?

У нас должна быть принципиальная оценка всякого террора: индивидуального, массового, красного, белого, любого - что это абсолютно антидуховно, антинационально, антигосударственно. Но так как есть его последователи, они не дают нам осудить террор, оставляя это яблоко раздора в сердце нашего народа.

Владимир Лавров: Сейчас, безусловно, нужно сказать правду и о Ленине, и о Свердлове, и о Дзержинском, и о Сталине. Думаю, без такой правды, без осуждения этих лидеров, их партии, без осуждения преступной деятельности ЧК не будет подлинного духовно-нравственного возрождения. Это какая-то преграда, которая мешает России.

Сейчас приходится наблюдать и обратное - недавно устанавливались памятные доски Дзержинскому, памятники, мемориальный музей его имени открылся под Вяткой. Даже в Магадане открыли памятную доску Дзержинскому. Через Магадан прошли три миллиона арестованных людей. Как там можно открывать доску, прославлять человека, у которого руки по локоть в крови? Где было руководство города, где была церковь, где были священники? При сохранении такого отношения, конечно, никакого духовно-нравственного возрождения не будет.

Россия - страна со своей исторической миссией, и если не осудить преступников и те преступления, которые были ими совершены, возрождения не будет.

Малосолов Андрей

Помощь сайту: Отправить 100 рублей

Одежда от "Провидѣнія"

Мастерская "Провидѣніе"

Источник — https://tsargrad.tv/