Последние несколько лет, а то и десятилетий, русскоязычное информационное пространство то и дело возвращается к теме русского крестьянства.
Захлёбываясь в словесных баталиях, каждая из сторон стремится доказать что-то и кому-то, забывая самое главное – что уже более 60 лет русских крестьян не существует в принципе — как класса.
Остались одни старенькие советские колхозники и их духовные наследники – современные фермеры. Загубило русское крестьянство именно советская, красная власть.
Загубила не сразу, но постепенно вытравливая из них чувство собственности, хозяйственности и ответственности. Именно так мне, городскому жителю, всегда говорил мой дед, старый коммунист и потомственный великолуцкий крестьянин, подтверждая тем самым знаменитый вывод Солженицына о том, что именно коммунистическое строительство «уничтожило русское крестьянство».
Слушая рассказы деда о планомерной «ликвидации» русского крестьянства, я невольно вспоминал длинную речь советского пьяного инспектора милиции, записанную сербом А. Трушновичем в «Воспоминаниях корниловца»: "
Ты фокус видел? Наш, большевицкий фокус? — Он вытащил из кармана грязную тряпку. — Видел? — Он спрятал тряпку и показал пустые руки. — А теперь видишь? Была, и нет! Ха-ха!"Вот что большевики придумали: был мужик, а теперь его нет. Теперь одни рабочие, товарищи рабочие. Я в крестьянском деле ничего не понимаю — и он не должен ничего понимать: на это есть товарищ агроном, наш, советский агроном. Он обязан думать. А эти обязаны не думать, а выполнять, мать их… У нас при раскулачивании несколько милиционеров думать начали, так мы им дали духу! Сколько, ты говоришь, крестьян в России? Сто миллионов? Это было сто миллионов, а теперь нет ни одного. Где ты найдешь на свете такую силу, как большевики? Было сто миллионов и — нет!"
У любого нормального человека должна кровь леденеть в жилах от одной мысли, с каким остервенением и ненавистью, систематичностью уничтожалось крестьянство. Именно оно являлось последней силой, еще способной сохранить остатки национальной России. Но, к великому сожалению, безвольное, грубое и недальновидное, сильное своим вековым укладом, бессознательной традицией крестьянство старалось адаптироваться к красной власти, шаг за шагом уступая ей. Большевики покоряли Россию и русский народ. Истребив или изгнав все иные сословия, они принялись за «мужиков», пытавшихся «подстроиться». Высылки приняли массовый характер. Высылали с рекомендациями ГПУ «на первый период дать им голодные нормы снабжения, ибо в местах предполагаемого заселения нет никаких рынков и населения». В итоге более 2 миллионов крестьян погибло в так называемых спецпоселках в условиях, которые были нечеловеческими для их возможного существования и проживания. Русское крестьянство, по словам моего деда, было всегда аполитично. Оно верило в Бога не в силу глубокой религиозности, а в силу старинной традиции, служило Царю потому, что раньше служили их предки, любило не Россию как государство, но свой родной край, который был частью огромной и неведомой им, даже ненужной России. Когда этого не стало, крестьяне спокойно пожали плечами – родной край на месте, в Бога и так можно верить и без попов, главное скотина своя да хата. По словам моего деда, «русский крестьянин был в высшей степени собственником», что делало его невосприимчивым к идеям социализации, а бесхозяйственность, которая расцвела при её насильственном насаждении, вызывала у большинства крестьян отвращение. «Раскулачивание» стало переломным моментом для русского крестьянства. За своё безразличие оно заплатило высокую цену. Для моего деда, ребёнка, самое страшное было то, что «власти» забрали корову, хотя забрали и небольшую кузню, и многое другое имущество, но именно корова для крестьянина была кормилицей, которую любили, о которой заботились. Вадим Качал в воспоминаниях своей мамы о раскулачивании кратко, но ёмко изобразил трагедию на селе:
"Сдали землю, корову и лошадь, а также воз, плуг и бороны. С колхоза мы получали бесплатно ежедневно по 1 л. молока, за которым приходилось выстаивать очередь. За скотиной в колхозе смотрели плохо, она была полуголодная и часто бегала по старой памяти домой. Корова под забором мычала, а лошадь била копытами об землю. Отец уводил их обратно в колхоз, а я с сестрой и мамой плакали – так нам было жалко скотину."
Последняя малоизвестная серьёзная «коллективизация» прошла при власти уже Хрущева, когда вновь начали отнимать домашний скот, которым потихоньку и упорно обзаводилось крестьянство. Попытка создать единое общество безвольных советских служащих удалась. Появилось обезличенное дифференцированное советское общество, во главе которого встала советская «элита». В самом же обществе не было места ни русским традициям, ни даже простой социальной спайки. Большевики, как и обещали, решили русский крестьянский земельный вопрос – они уничтожили самих крестьян, сделав пашню невостребованной. Новая, национальная Россия, должна крепко задуматься о том, каким образом можно возродить русское крестьянство, и можно ли?
