Мы не знаем, кто больше заботится, сами ли мы или наши противники, о том, чтобы русские интересы подчинялись чужим, чтобы мы признавали над собой компетенцию Европы и связывали свои действия каким-то международным правом.

Наша интеллигенция выбивается из сил показать себя как можно менее русской, полагая, что в этом-то и состоит европеизм. Но европейская интеллигенция так не мыслит.

Европейские державы, напротив, только заботятся о своих интересах и немало не думают о Европе. В этом-то и полагается все отличие цивилизованной страны от варварской..

Европейская держава, значит, умная держава, и такая не пожертвует ни одним пфеннигом ради абстракции, именуемой Европой. Никакая истинно европейская дипломатия не поставит себе задачей служить проводником чужих интересов в делах своей страны. Наше варварство заключается не в необразованности наших народных масс: массы везде массы, но мы можем с полным убеждением и с чувством достоинства признать, что нигде в народе нет столько духа и силы веры, как в нашем, а это уже не варварство... Нет, наше варварство — в нашей иностранной интеллигенции. Истинное варварство ходит у нас не в сером армяке, а больше во фраке и даже в белых перчатках.

Наши образованные люди, публицисты дипломатического пошиба не понимали, что Европа, как политический термин, есть фикция, которая ничем не отличается от бредней социализма и всякого рода утопий.

Стыдно было в писаниях с притязанием на серьезное значение встречать фразы о европейском ареопаге. Эти господа не понимали, что Европа есть только удочка для их варварства и что если наши противники влекли нас на суд Европы и заставляли нас подчинять ей интересы нашего отечества, то этим требовалось только, чтобы мы с религиозным трепетом и благоговейно приносили самое дорогое для нас в жертву нашим врагам. С нами не церемонятся. Наше варварство эксплуатируют и не скрывают того, с уверенностью, что мы не поймем обмана и тогда, когда увидим его. Те самые правительства, те самые люди, те самые органы, которые твердят нам о Европе и интересах европейских, будут, нисколько не стесняясь нашим присутствием, смеяться над этим вздором.

Послушайте, до какой доходит это наглости. Сейчас прочли мы в лондонской газете "Times" очень меткую отповедь на сетования некоторых французских органов, что Европа вследствие бессилия Франции перестала существовать, причем французскими публицистами делаются упреки Англии за то, что она не поддержала Францию в борьбе, имевшей последствием ее теперешнее немощное положение. Орган лондонского города замечает, что толковать о Европе в смысле какой-то силы, предписывающей законы нациям, есть нелепость, недостойная людей серьезных. Не ограничиваясь сарказмами, "Times" не церемонится объявить, "что общности (community) наций для охранения мира никогда не бывало, разве в дипломатических фразах", и рядом исторических примеров, от Реформации до наших дней, доказывает, что правительства и нации всегда руководились национальным интересом…

"Дело в том, — читаем мы, — что всякая попытка соорудить из европейской общины формальный апелляционный суд была бы попросту сигналом к всеобщей войне. Никакая независимая страна не подчинит решения своих вещественных интересов суду присяжных из заинтересованных соседей. Нет, никакая независимая страна не должна допускать, чтобы потребности ее существования становились таким образом игрой случайности". Мысль о европейском международном трибунале, учит лондонская газета, порождается ложной аналогией: "Независимые государства не дают материалов для таких судов, кои действуют внутри государства. Было бы невозможно назначить судей, коим бы все доверяли; а изменчивый кодекс общих правил, который смутно зовется международным правом или общим правом, был бы бесполезен при отсутствии какой-либо высшей международной власти, постоянно заседающей и компетентной не только пересматривать закон от времени до времени, но и принуждать к исполнению оного помощью общей армии".

Но та же газета в той же самой статье, не переменяя тона, объявляет, что Европа, эта несуществующая Европа, эта фикция, эта утопия, эта нелепость, которая, в случае попытки осуществить ее, стала бы началом всеобщих войн и потрясений, вдруг становится действительностью несомненной, бесспорной, священной, как только речь коснется интересов России. В восточном вопросе, который теперь есть собственно русский вопрос, Европа, учит "Times", имеет право "навязывать свою волю". Не разумное, бессмысленное, наконец, не существующее вдруг является силой, которая имеет свою волю!..

Михаил Катков

"Московские ведомости", № 106, Москва, 27 апреля 1878 (публикуется с сокращениями)

Помощь сайту: Отправить 100 рублей

Одежда от "Провидѣнія"

Мастерская "Провидѣніе"

Источник — http://nngan.livejournal.com/