А какие логические, исторические и жизненные аргументы существуют в пользу «свободолюбивой» позиции у православных? Об этом мы спрашиваем у духовника Санкт-Петербургских Духовных школ, почетного доктора философии Оксфордского университета протоиерея Вячеслава Харинова. «Логика» божественной благости

— Отец Вячеслав, Промысл — одно из самых загадочных понятий православного богословия. Многие считают, что это некий план, прочерченный для нас Богом, другие — что сумма наших поступков, наоборот, приводит к конкретному результату…

— Промысл Божий — это не только феномен православного богословия. Это серьезная философская и религиозно-мировоззренческая проблема. Ее пытались решить, но не решили античные мыслители, потому что рассуждали в рамках логики необходимости: необходимость и целесообразность, необходимость и случайность, необходимость и свобода.

Христианство отвергло античное представление о судьбе-неизбежности, которое описывает человека либо как машину, либо как действующее лицо всемирного сценария. Оно разделяет понятия «предведения» и «предопределения», подчеркивая неуловимость Промысла, но и сохраняя пространство свободы для человеческих интерпретаций и поступков.

Благодаря предвидению Бог все видит, все знает, а вот предопределять Он может только в рамках той свободы, которую Он дал человеку. И эта свобода предполагает тысячу способов возрастания, «прогресса» человека в Боге. В той области, где присутствует Бог, нет жесткого сценария, потому что путей добра много. Скажем иначе: благой результат, «хэппи энд» предопределен, но божественная благость бесконечна и потому бесконечно число человеческих «ответов» на эту благость.

Гораздо более высока степень детерминизации там, где Бога нет. Ведь Промысл — это не только знание Бога о нас и не только Его действенное участие в нашей жизни, но и благость Божия, которая определяет конечный пункт человеческого пути. Поэтому те печальные факты, с которыми мы все сталкиваемся, например, внезапная смерть близких, могут трактоваться по-разному.

— Что Вы имеете в виду?

— Допустим, остановилось сердце у моего друга — человека, который моложе меня на несколько лет, абсолютно здорового, спортсмена… Я задаюсь вопросом, как это могло произойти, начинаю анализировать его прошлое, вспоминаю, что, кажется, он увлекался алкоголем.

Если на вещи смотреть именно так, то эта смерть — заложенная грехом фатальная предопределенность, причем предопределена она самим человеком: совершая ряд дурных поступков, он предопределил себе неизбежный конец.

О благости Творца, полагающего смерть пределом действий грешников, очень хорошо говорил наш «российский Златоуст» — святитель Иннокентий Херсонский… Но если на вещи смотреть по-другому (дескать, выпивают многие — и ничего) становится понятно, что ранняя смерть молодого и доброго человека рационально необъяснима, как необъяснимы были для друзей Иова его страдания.

Ведь и на пути праведников бывает всякое. Например, на Серафима Саровского напали разбойники, а Мария Гатчинская была прикована к постели тяжелым недугом. Мы воспринимаем это как некое жизненное нестроение. Но одного взгляда на фотографию той же преподобномученицы Марии достаточно, чтобы понять: Господь именно в этих обстоятельствах позволил ей проявить свою праведность.

Источник — www.pravmir.ru