Ж. Будь судьею нашего спора, незнакомецъ!

Незнак. А что у васъ за споръ?

Ж. Спорятъ между собою двѣ жизни.

Незнак. Какія? И о чемъ?

Ж. Жизнь плотская споритъ съ жизнію духовною о томъ, которая изъ нихъ лучше.

Незнак. Разрѣшить это не трудно: однако я прежде васъ выслушаю.

Плот. Я одолжена бытіемъ своимъ міру, за то и люблю его. Поелику любовь къ родившимъ насъ есть дѣло святое.

Дух. А я происхожу отъ Бога, потому и прилѣпляюся къ Богу. Ибо знаю, что холодность къ Нему есть величайшее преступленіе. Если предметъ маловажный столько для тебя любезенъ, то какъ мнѣ не любить того, что ни съ чѣмъ несравненно?

Плот. Матерь моя есть плоть, и я сопрягаюся съ плотію, желая снова прирости къ тому корню, съ котораго срублена.

Дух. Отецъ у меня Богъ, и я соединяюся съ Богомъ, стремясь подойти къ тому образцу, по которому создана.

Плот. Да прошу сказать, какимъ бы образомъ могъ существовать родъ человѣческій, если бы не было брака установленнаго природою и одобряемаго закономъ?

Дух. Правда, законъ одобрялъ бракъ, но теперь можно быть отъ него уволену, если кто быстрыми шагами стремится въ другую, лучшую здѣшней, страну, въ которой не существуетъ никакого порока, и никакихъ брачныхъ связей.

Плот. Отъ чего же такъ недавно вошла въ употребленіе безбрачная жизнь?

Дух. Она и прежде была въ употребленіи, только скрытно: но съ того времени, какъ Дѣва учинилась Божіей Матерью, уже открытымъ образомъ стали провождать ее. Ибо съ тѣхъ поръ Ветхій Законъ уступилъ мѣсто Новому; царство письмени прешло, и настало царство духа.

Плот. Но, безъ помощи брака, могъ ли бы произойти на свѣтъ самый благочестивый дѣвственникъ?

Дух. Ты смѣшною мнѣ кажешься, желая доказать, что бракъ производитъ на свѣтъ благочестивыхъ мужей. Люди становятся добрыми или злыми въ послѣдствіи времени; а похоть плотскую производитъ никто иной, какъ сѣятель злыхъ плевелъ. И тотъ былъ бы достоинъ осмѣянія, кто сталъ бы хвалиться своими грѣхами, какъ будто они содѣйствуютъ намѣреніямъ Верховнаго Существа.

Плот. Чтожъ послѣ этого останется мнѣ?

Дух. Тебѣ? Голыя вѣтви.

Плот. Прибавь къ тому и корень на случай, если вѣтви сіи побьетъ морозъ или обломаетъ сильная буря.

Дух. По мнѣ довольно родиться на свѣтъ. Впрочемъ женись-себѣ кто хочетъ: корми, учи дѣтей своихъ, послѣ оплакивай умершихъ и гляди на ихъ портреты, въ которыхъ нѣтъ ни души, ни движенія.

Плот. Я знатнаго происхожденія.

Дух. А что это за происхожденіе? Откуда ты происходишь? Не изъ земли ли, подобно всѣмъ прочимъ? Истинное благородство состоитъ въ подражаніи Богу: твое же основывается на памятникахъ предковъ или на патентахъ недавно полученныхъ тобою, но не на личныхъ достоинствахъ.

Плот. Съ помощію богатства я торжествую надъ моими врагами. Оно же надѣляетъ меня друзьями, содѣлываетъ предметомъ народной зависти, возводитъ на высокія мѣста въ государствѣ, — и имя мое по всѣмъ городамъ прославляется.

Дух. Напротивъ отъ бѣдности происходитъ для меня та выгода, что я никакихъ враговъ у себя не имѣю. Гораздо безопаснѣе, по моему мнѣнію, быть предметомъ состраданія, нежели зависти. Высокія мѣста скользки, а друзья вѣроломны. Что же касается до славы, то скорѣе соглашусь быть послѣднимъ во градѣ Божіемъ, нежели первымъ въ человѣческомъ обществѣ.

Плот. Но бѣдный человѣкъ можетъ ли быть увѣренъ въ своей безопасности, когда у него нѣтъ ни дверей, ни стѣнъ, ни замковъ, ни стражи около дома?

Дух. Да на что ему это? Развѣ для того, чтобъ его самаго не украли? Ибо у него только и есть что тѣло его, прикрытое рубищемъ. Пусть другіе, у которыхъ много накоплено денегъ, боятся воровъ и берутъ противъ нихъ нужныя мѣры. Мое имущество все заключается въ Богѣ; никто сего сокровища похитить у меня не можетъ. Что же касается до прочаго, то пускай все у меня возьмутъ, пускай, если угодно, разграбятъ мое имущество до послѣдней нитки. Состояніе нищаго есть самое безопасное состояніе. Напротивъ гордый богачъ увязаетъ въ своей сѣти, и вмѣсто того, чтобы благодарить Бога, подателя всѣхъ благъ, лобызаетъ собственную свою десницу. Притомъ его имѣніе легко можетъ перейти въ руки недостойнаго наслѣдника, даже можетъ достаться его врагу, а отъ него переходить къ другому, къ третьему и т. д. на подобіе вертящагося колеса. Но то, чѣмъ я владѣю, вѣчно останется при мнѣ; оно никакому тлѣнію, никакой перемѣнѣ не подвержено.

Плот. Какъ весело, когда самъ не нуждаешься въ помощи ближняго, а другой, иногда вдвое достойнѣйшій тебя, къ твоей помощи прибѣгаетъ!

Дух. Какъ пріятно, когда всѣ свои надежды полагаешь на Бога, отечески о тебѣ промышляющаго! Какъ пріятно, если для насыщенія корыстолюбія не высасываешь чужаго добра, подобно кровожадной піявицѣ; если однимъ уже владѣя, а о другомъ помышляя, на иное смотря завистливыми глазами, къ другому устремляясь въ несбыточныхъ грезахъ воображенія, никогда не бываешь бѣднѣе своихъ желаній!

Плот. Но случись съ тобою несчастіе: какъ ты его перенесешь, не имѣя средствъ, могущихъ облегчить?

Дух. Это все равно, какъ бы спросили меня: какимъ образомъ избѣгнешь стрѣлы, которая въ тебя пущена? Если въ рукахъ моихъ волосокъ, то онъ едва ли разсѣченъ будетъ ею въ самомъ близкомъ разстояніи. Но будь у меня въ рукахъ толстая палка, тогда пораженіе отъ нея неизбѣжно. Извѣстно также, что дубы не устаиваютъ противъ тѣхъ самыхъ вѣтровъ, кои выдерживаетъ тростинка: сія сохраняется по причинѣ тонкости своей, а тѣхъ собственная тяжесть исторгаетъ изъ корня.

Плот. Я имѣю роскошный столъ.

Дух. А я всячески стараюсь ограничивать роскошь; не позволяю себѣ никогда насыщаться до такой степени, чтобы тѣлу моему приключилась болѣзнь, или чтобъ изо рта моего исходилъ запахъ худо сварившейся пищи, или чтобъ разумъ мой былъ стѣсненъ отъ грубаго вещества.

Плот. На столѣ моемъ богатыя кушанья.

Дух. А на моемъ только хлѣбъ съ солью: но я не промѣняю ихъ на всѣ твои сласти.

Плот. Благовонныя куренія, пѣсни, рукоплесканіе, пляска, хороводы и музыка служатъ къ моему удовольствію.

Дух. И ты этимъ любуешься? А я такъ ничего не нахожу тутъ, кромѣ соблазна. По моему мнѣнію, лучше въ сопровожденіи какого-нибудь инструмента пѣть Псалмы, возвышающіе духъ человѣка къ небу. Чтó можетъ быть благовоннѣе того мѵра, которое Христосъ излилъ на людей, для отвращенія отъ нихъ смрада грѣховнаго? Рукоплескать отъ радости должно тогда, когда побѣжденъ бываетъ оный человѣкоубійца, склоняющій меня къ дѣлу или слову худому. Движеніе употребляемое при священнодѣйствіи, для меня лучше всякихъ танцевъ.

Плот. Не скажешь ли ты, что бѣдный человѣкъ скорѣе можетъ излѣчиться отъ своей болѣзни, и гораздо болѣе лѣкарствъ достать себѣ можетъ?

Дух. Нѣтъ, этого я не скажу; потому что несправедливо. А скажу то, что совершенно согласно съ истиною. Бѣдный человѣкъ бываетъ всегда гораздо здоровѣе богатаго; потому что Богъ, раздѣляющій людямъ дары Свои поровну, бѣдному даетъ здоровье, а богатому лѣкарства. Бѣдный трудится, потѣетъ, испаряетъ изъ себя лишнія мокроты, зябнетъ, алчетъ, печется на солнцѣ, ходитъ, тяжести на себѣ носитъ, дождемъ обливается, устаетъ и принимаетъ во время скудную и грубую пищу. Онъ даже понятія не имѣетъ о тѣхъ лакомыхъ кушаньяхъ, кои руками чревоуслужниковъ достаются съ земли или со дна морскаго, и изъ которыхъ искусный поваръ составляетъ столъ приличный не мужескому, а женскому вкусу. При всемъ томъ онъ здоровъ; а богачи употребляющіе столъ сей, страждутъ одышкою, завалами, дрожаніемъ членовъ, судорогами, подагрою, блѣдностію лица, разслабленіемъ и другими безчисленными болѣзнями. Самое богатство не приноситъ имъ удовольствія; поелику они по большей части заняты бываютъ изысканіемъ средствъ противъ излишней тучности своего тѣла и накопившейся у нихъ подъ кожею влаги. Завидуютъ они счастію людей здоровыхъ, хотя и недостаточныхъ; а сами, несчастные, какъ будто ничего у себя не имѣютъ, хотя у нихъ премного и золота, и драгоцѣнныхъ камней, и прекрасной мебели, и цвѣтныхъ одеждъ, и живописныхъ изображеній, покрывающихъ стѣны, полы, потолки, и серебра то въ землю зарытаго, то выставленнаго на показъ и блистающаго на званныхъ обѣдахъ, также лошадей, ковровъ, экипажей, кучеровъ, собакъ, охотниковъ и прочихъ слугъ, угождающихъ прихотливому вкусу. Бѣдный напротивъ постоянно твердъ на ногахъ; если же, изнемогши отъ болѣзни или отъ старости, и свалится онъ, то не причинитъ друзьямъ своимъ ни малѣйшаго безпокойства. Подобно льву, рыкая окончитъ онъ жизнь, и мертвый даже будетъ казаться свѣжѣе и красивѣе тѣхъ, кои въ роскоши утопаютъ. Что еще кромѣ того свойственно богачамъ? Наглость, буйство, сумазбродство, пьянство, смѣхъ непристойный, срамныя рѣчи, неуваженіе къ святынѣ, презрѣніе родства и дружбы. Бѣднякъ напротивъ никогда не дойдетъ до такой степени самозабвенія; особливо, ежели въ немъ есть страхъ Божій, сей на все доброе прекрасный наставникъ. Разсуди же послѣ всего этого безпристрастно, чья жизнь, моя или твоя, лучше? — Ты завидуешь мужамъ добродѣтельнымъ? А я такъ и о злыхъ сожалѣю. Ибо нѣтъ ничего жалостнѣе злаго человѣка, хотя бы онъ наслаждался благополучіемъ до самой своей кончины. — Ты презираешь нищихъ, какъ будто вовсе покинутыхъ Богомъ? А мнѣ кажется, что изъ одной персти созданъ весь родъ человѣческій, и что всѣ мы нѣкогда на одинъ судъ предстанемъ. — Если же разумѣешь второе рожденіе человѣка, то оно заключается въ его нравахъ и добродѣтели. — Тебя надмѣваетъ счастіе? Я въ бѣдствіи исправляюсь и учуся смиренію. — Ты въ несчастіи унываешь? Меня ободряетъ надежда. Ибо нѣтъ ничего постояннаго на свѣтѣ, но все здѣсь съ теченіемъ времени измѣняется. Ночь слѣдуетъ за днемъ, и день за ночью. Веселье смѣняется скорбью, а печали предшествуютъ радостямъ. — Ты не сѣтуешь о грѣхахъ, хотя бы они были самые тяжкіе: веселый образъ жизни мѣшаетъ тебѣ чувствовать это? А меня такъ самыя малыя согрѣшенія убиваютъ; ибо я знаю, что всякій грѣхъ удаляетъ человѣка отъ Бога: какъ же мнѣ равнодушно смотрѣть на сіе удаленіе отъ лица Божія? — Ты преспокойно спишь, поворачиваясь съ боку на бокъ на мягкой постелѣ, видишь во снѣ пріятныя грезы, напоминающія тебѣ о дневныхъ удовольствіяхъ, ѣшь, пьешь, играешь, пляшешь, хохочешь? А у меня самая большая часть жизни проходитъ безъ сна; если же когда и засну я на краткое время, то и тогда не бываю спокоенъ. Во снѣ представляются мнѣ страшные призраки: судъ, Судія грозный и нелицепріятный; ужасное жилище осужденныхъ, съ одной стороны рѣка пылающая вѣчнымъ огнемъ, съ другoй червь никогда неусыпающій, и посреди оныхъ лютѣйшій изъ всѣхъ мучитель — правдивая совѣсть. — Ты воздаeшь Богу почтеніе за то единственно, что Онъ благодѣтельствуетъ тебѣ? А я почитаю Его и тогда, когда Онъ меня бѣдствіямъ подвергаетъ. Ибо сіе весьма спасительно для души. Чѣмъ большія несчастія тѣснятъ меня, тѣмъ ближе я къ Богу. Страданія какъ бы насильно влекутъ въ Его объятія, подобно тому, какъ отъ преслѣдующаго насъ непріятеля невольно стремимся мы въ городъ. — Ты имѣешь жену, дѣтей, друзей, которые утѣшаютъ тебя, пока живы; но бывъ похищены смертію, становятся предметомъ твоей глубокой печали? А у меня вся отрада и утѣшеніе въ Богѣ, алчу ли я, мерзнули на стужѣ, гонимъ ли бываю врагами. Нанеси мнѣ обиду, осмѣй меня, назови подлымъ и нищимъ, прибей, ограбь: все это не причинитъ мнѣ продолжительной горести. Ибо въ душѣ моей обитаетъ Богъ. Я воззрю на Него и мыслями своими перенесуся въ вѣчность; тамъ останусь на время, все земное скроется отъ глазъ моихъ: и горесть, какова бы она во мнѣ ни была, отъ сего мгновенно пройдетъ. Скажу еще болѣе. Въ скоромъ времени мы услышимъ рѣшеніе нашего спора, которое по всей вѣроятности, будетъ не въ твою пользу. Ты жестоко оскорбишься рѣшеніемъ симъ; ибо кто привыкъ почитать себя выше всѣхъ, тому больно признать чье-либо преимущество надъ собою. Но для меня все равно, на моей или на твоей сторонѣ будетъ побѣда. Лишь бы Господь былъ со мною: все прочее я другимъ уступаю. Впрочемъ самая возвышенность моего званія оспориваетъ у тебя побѣду.

Плот. Ну, а если съ высоты этой нѣкоторые упадаютъ?

Дух. Чтожъ? Развѣ не падаютъ стоящіе на низу? И тамъ и здѣсь какъ добрые, такъ и худые примѣры возможны. Соглашусь даже на то, что паденіе первыхъ гораздо предосудительнѣе: ибо кто больше награждается за побѣду, съ того больше взыскивается за неуспѣхъ. Но худый примѣръ нѣкоторыхъ людей еще не порочитъ всего сословія, къ которому они принадлежатъ. И если ты станешь судить о преимуществѣ состояній, взирая только на хорошую сторону въ одномъ изъ нихъ, и дурную въ другомъ; то поступишь несправедливо. Надобно каждое осмотрѣть съ той и другой стороны. Не сравнивай тучнаго осла съ тощимъ конемъ, и добродѣтельнѣйшаго изъ свѣтскихъ людей не сличай съ самымъ порочнымъ отшельникомъ. Въ такомъ случаѣ, конечно, перевѣсъ будетъ на твоей сторонѣ. Но, взявши перваго и послѣдняго изъ своихъ, сравни ихъ также съ моимъ первымъ и послѣднимъ; тогда увидишь, что я гораздо тебя превосходнѣе. Вообще должно съ безпристрастіемъ смотрѣть какъ на то, чтó у насъ не хорошо, такъ и на то, чтó у васъ превосходно. По одной ласточкѣ еще нельзя заключать о наступленіи пріятной весны, равно какъ и одинъ сѣдой волосъ еще не означаетъ старости. Чтó скажешь на это? Уступаешь ли ты мнѣ, или нѣтъ?

Плот. Уступаю, уступаю. Мнѣ ли съ тобой состязаться? Тогда развѣ земную и грубую жизнь почту я лучше твоей, когда, лишась здраваго смысла, человѣка сравняю съ Богомъ.

Суд. Итакъ ступайте. Совѣтую вамъ оставаться въ мирѣ какъ между собою, такъ и съ Богомъ. Ты уступи духовной жизни первое мѣсто; а ты признай плотскую [1], какъ бы за младшую свою сестру. Кто не можетъ обладать высшимъ благомъ, для того и нисшаго достаточно. Тутъ нѣтъ еще никакого грѣха и безславія, только бы мы въ томъ и другомъ случаѣ провождали жизнь безпорочную и примѣрную.

Примѣчаніе:
[1] Св. Назіанзенъ подъ плотскою жизнію, какъ очевидно, разумѣетъ жизнь въ мірѣ; а подъ именемъ духовной — отшельническую.

Источникъ: Разговоръ между плотскою и духовною жизнію въ присутствіи нѣкотораго судіи. (Изъ стихотвореній Св. Григорія Назіанзена). // «Христіанское Чтеніе», издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академіи. На 1833 годъ. Часть четвертая. — Изданіе второе. — СПб.: Въ Типографіи Ильи Глазунова, 1839. — С. 8-23.

Помощь сайту: Отправить 100 рублей

Одежда от "Провидѣнія"

Мастерская "Провидѣніе"

Источник — https://ru.wikipedia.org/